Рамон Менендес Пидаль - Сид Кампеадор

Дружина в таком составе равно являлась и частным советом сеньора, на котором могли обсуждаться семейные и военные дела. Согласно «Песни», Сид всегда выносил планы вылазок и сражений на обсуждение своих людей: «Слушайте, дружинники…»; «Скажите мне, рыцари, как вам угодно поступить».

Кроме дружины, сеньору служили друзья и посторонние рыцари, целовавшие ему руку в поисках покровительства и жалованья. К Сиду примкнуло много таких: теперь — чтобы следовать за ним в изгнание, а после — чтобы сопровождать его в походах.

Когда изгнанный Сид должен был покинуть дом и «добывать хлеб» в чужих землях (согласно выражению из «Старого фуэро», которое использовал и хуглар, первым воспевший Сида), все его дружинники, его вассалы оставили родину, чтобы помочь ему жить за пределами Кастилии; все они выполнили вассальный долг.

Прощание с Кастилией в изложении хугларов

Старинный певец Сида, обращавший больше внимания на конкретные ситуации в жизни героя, чем автор «Истории Родриго», описывает нам беду, которую изгнание навлекло на семью Кампеадора.

Сид выезжает из Бивара со своими людьми, оставляя свои дворцы пустыми и заброшенными; двери открыты, без замков; на перекладинах — ни одежд, ни соколов. Прибыв в Бургос, он видит новые признаки королевского гнева: дон Альфонс запретил, чтобы кто-либо давал изгнанному Сиду приют или продавал пищу — крайняя суровость, которую в последующие века смягчили, сочтя ее излишним монаршим произволом; тому, кто приютит биварца или поможет ему, королевские указы грозили конфискацией имущества и ослеплением — так карали тех, кто пренебрегал приказаниями короля.

Дон Родриго, видя, что никто не рискует открыть ему дверь, вынужден разбить лагерь на каменистом берегу реки Арлансон, словно находится в безлюдном месте. Только добрый бургосский рыцарь Мартин Антолинес, «копейщик ловкий», снабжает Сида и его рыцарей хлебом и вином: он хорошо знает, что навлечет на себя гнев короля, но с радостью покидает дом и вотчины в Бургосе, чтобы следовать за Кампеадором в изгнание; он же добивается от нескольких городских евреев, чтобы те ссудили изгнаннику определенную сумму денег — ведь тот вовсе не нажился за счет дани севильского эмира, как утверждали обвинители-«местурерос», он был беден и не имел средств на содержание дружины.

Собравшись уезжать, Сид свернул свой шатер. С берега Арлансона он смотрит вверх на раскинувшийся город, увенчанный замком, на романтический собор святой Марии, который поднимается над деревенскими домами и выделяется среди них, словно торжественно прощаясь с изгнанником. Повернул Кампеадор коня к отдаленному храму, поднял правую руку, перекрестил лицо: «Я покидаю Кастилию, ибо на меня прогневался король; не знаю, вернусь ли когда-нибудь сюда. Если ты, Святая Дева, поможешь мне в изгнании, я принесу на твой алтарь богатые дары и закажу в твою честь мессы».

Ночью Сид и его рыцари поспешили в направлении обители Сан-Педро-де-Карденья, где укрылась с детьми донья Химена, чтобы жить там в печали, на которую ее обрекало изгнание. Когда путники подъехали к воротам монастыря, уже пробивались первые лучи солнца и петухи торопливо вторили друг другу песней; в церкви при мерцающем свете восковых свечей монахи служили заутреню, и донья Химена с пятью дуэньями-компаньонками молилась за удачу Кампеадора. Аббат и монахи со свечами вышли к воротам; вышла и Химена с детьми Диего, Кристиной и Марией, которых взяли с собой их няньки-дуэньи: старшему было шесть лет, а младшую еще носили на руках. Донья Химена упала на колени перед Сидом и поцеловала ему руки: «Спасибо, Кампеадор; ты родился в добрый час; из-за злых лжецов ты изгнанником покидаешь королевство. Ясно вижу, настал час: нам при жизни, словно по смерти, придется расстаться». Мой Сид обнимает ее, берет детей и прижимает к сердцу; рыцарь, обреченный гневом короля на бедность, высказывает главное желание: «Дай Бог, чтобы я мог своими руками выдать замуж дочерей и чтобы для всех вас пришли счастливые дни».

Колокола Карденьи разнесли погребальный звон, и глашатаи объявили по всей Кастилии, что Кампеадор покидает страну, что ему нужны люди и пусть те, кто пожелает примкнуть к нему, собираются у моста через реку Арлансон. Одни пренебрегли пожалованиями и оставили земли, полученные от короля, другие покинули собственный дом и вотчины, рискуя обречь их на конфискацию, и поспешили к указанному мосту, где скопилось до ста пятнадцати рыцарей; все они направились в Карденью и поцеловали Сиду руку, став его вассалами.

Девятидневный срок, данный королем Сиду на то, чтобы покинуть королевство, уже истекал. Кампеадор прощается с женой и детьми, и расставаться с ними ему так больно, словно ему с пальца срывают ноготь. Изгнанник и его вассалы отъезжают; он едет последним, поминутно оглядываясь, и Альвар Аньес его ободряет: «Сид, где ваше мужество? Мать родила вас в добрый час! Едем же своим путем, чтобы и все эти страдания обернулись радостью. Господь, давший нам души, непременно окажет нам помощь».

В пути к ним присоединяются и другие. Согласно «Песни», Сид покинул Кастилию, проехав той же землей Гормас, которая упомянута в «Истории Родриго»; он пересек хребет Мьедес и у его подножия, в виду мавританской крепости Атьенса, сделал смотр своим рыцарям и насчитал их триста копий, все с флажками.

Сид отказывается от своего права вести войну с Альфонсом

Согласно старинному поэту, Сид с этим небольшим отрядом устраивает набег на толедские земли, граничащие с Гормасом, — на долину Энареса до Гвадалахары и Алькала. Но далее он уходит отсюда, потому что здешние мавры живут в мире с Кастилией, а войны со своим королем он не хочет:

(Стих 538)

Этот стих полностью достоверен с исторической точки зрения. Традиционное фуэро (приведенное в «Старом фуэро Кастилии» и в «Партидах») давало идальго, безвинно изгнанному из страны, право сражаться с королем, грабить его землю или земли его подданных, а вассалам, которых изгнанник воспитал и вооружил, предписывало помогать ему в войне с королем. Это была своего рода компенсация за произвол короля, который мог безо всякого суда изгнать любого, кто возбудил его гнев. Но исторический Сид, в полном соответствии с процитированным стихом из «Песни», в течение своего долгого изгнания ни разу не пожелал воевать с Альфонсом.

Старинный поэт утверждает, что Сид, удалившись из земель мавров — союзников Кастилии, вступил в мавританский Сарагосский эмират. Брат Хиль из Саморы рассказывает об этих первых тягостных днях изгнания, что в это время Кампеадор проезжал по враждебным поселениям трех королевств — Сарагосы, Арагона и Кастилии. Однажды утром он приказал сворачивать палатки, чтобы снять лагерь; пока его люди выполняли приказ, он, случайно услышав из чьего-то разговора, что жена его повара этой ночью родила, спросил: «Сколько дней кастильские сеньоры обычно лежат в постели после родов, прежде чем смогут встать?» Когда ему ответили, он продолжил: «Значит, еще столько дней здесь простоят наши палатки». И, как учтивый и решительный сеньор, приказал вновь установить свернутые было палатки, невзирая на угрозу нападения врагов, пока добрая женщина не восстановила силы в полном комфорте, по-барски. Так приветил герой этого бедного ребенка, рожденного на вражеской земле. О короле Хайме Завоевателе рассказывают, что он запретил снимать свой шатер, пока ласточки, свившие в нем гнездо, не поставят на крыло своих птенчиков. Смелое выражение солидарности с простыми людьми, проявленное рыцарем-изгнанником, созвучно с утонченной чувствительностью удачливого короля. Конечно, этот анекдот о Сиде поздний — нам известна его запись только от XIII в., — но следует отметить, что он хорошо соответствует привычке Кампеадора, засвидетельствованной в «Истории Родриго», разбивать лагерь в самых опасных местах; значит, анекдот в какой-то мере может соответствовать реальности и отражать особые воззрения героя, за которые ему были так беззаветно преданы люди, решившие последовать за ним в изгнание.