Владимир Мавродин - Народные восстания в Древней Руси XI-XIII вв

Вдоль стен сеней стояли тяжелые, широкие лавки, покрытые парчой и мехами, а перед лавками - длинные столы, за которыми обедали и пировали. На стенах висели доспехи и оружие, а на полках была расставлена посуда: чаши и корцы, ковши и крины, кубки, и рога, ложки и мисы.

Княжеский дворец - "хоромы" - представлял собой совокупность отдельных зданий. Избы и клети стояли отдельными группами, связанными друг с другом переходами и сенцами.

Кроме хором, на княжеском дворе стояли различные хозяйственные постройки: погреба, медовуши (погреб, где хранился вареный мед), бретьяницы (погреб для хранения бортяного меда) и бани.

Двор княжеский был окружен тыном. На дворе творился суд, собирались сходы, сходилась дружина, устраивались игры и забавы.

Такие же дворы и хоромы имели бояре. Те же дома в два этажа, внизу - кладовые и клети, наверху - сени на высоких столбах. К ним ведет лестница. Светлицы и горницы, терема, частокол двора, тяжелые ворота довершали сходство жилища боярина с княжеским дворцом. Избы, клети, погреба и бани занимали двор.

Совсем иначе выглядели жилища киевской "простой чади". Это были бревенчатые избы или полуземлянки, крытые соломой или камышом.

Полуземлянка вырезывалась в материковом грунте. Стены ее облицовывались деревом или обмазывались глиной. Размеры полуземлянки были очень невелики и не превышали 35-40 квадратных аршин. Из земли вырезались ступеньки и лежанки для сиденья и спанья. Наземная часть полуземлянки, на которой покоилась двухскатная или односкатная крыша, делалась из плетня и обмазывалась глиной. Внутри полуземлянки находилась глинобитная печь или очаг, расположенный прямо на земле или на небольшом возвышении.

Наряду с землянками существовали наземные, срубные жилища "простой чади". Основным их элементом была "клеть", т. е. сруб. Срубное наземное жилище нередко состояло из нескольких частей. Одну часть его составляла клеть с печью. Она служила зимним помещением и называлась "истобкой", "избой". Вторая часть, соединенная с первой "сенями", называлась "клетью", и представляла собой летнее жилое помещение ("одрина", "ложница"), служившее и кладовой. Строили такие избы чаще всего без пилы, топором, соединяя бревна "в обло", реже "в лапу". Сруб ставили или непосредственно на землю, или на камни, пни (отражением чего в фольклоре является сказочная изба на "курьих ножках"). Пол был либо земляным, либо деревянным настилом из толстых досок на лагах. Топились и полуземлянки и срубные избы "по-черному". Освещалось жилье простых людей через маленькие волоковые "оконца", "заволакивавшиеся" (задвигавшиеся) доской. Слюда и стекла, в том числе и цветные, встречались лишь в домах знати, дворцах, храмах. Вместо свечей, факелов и светильников в бедных домах горела лучина, укрепленная в светце-подставке. Убранство жилищ "простой чади" составляли деревянные столы и скамьи.

Так рядом с блестящими и пышными церквами и дворцами теснились землянки "простой чади", где ютилась всякого- рода городская беднота: ремесленники, наймиты, холопы и пр.

Имущественное и социальное неравенство жителей Киева находило выражение и во внешнем облике киевлян.

На Горе, как называлась нагорная часть Киева, где жила феодальная знать, по улицам расхаживали богатые бояре в парчовых и шелковых кафтанах, плащах с золотыми застежками, в сафьяновых сапогах, прошитых бронзовой проволокой, в собольих шапках, в шубах на куньем меху с бобровым воротником. В нижней части города, на Подоле, где жила беднота - кузнецы и швецы, плотники и гончары, ходили в широких портах, подпоясанных ремешком рубахах - косоворотках, сапогах или лаптях, овчинных кожухах и долгополых суконных кафтанах.

Стоявший на важнейшей торговой водной магистрали, ведущей из Балтийского в Черное море, на пути "из варяг в греки", город быстро рос. "Соперник Константинополя", "лучшее украшение Востока Европы", как называли его современники, Киев поражал иноземцев своими размерами, богатством, великолепием, многолюдностью.

Киевские купцы бывали в Константинополе (Царьграде) и Скандинавии, в Польше и Чехии, Болгарии и Венгрии, Германии и Хазарии. В свою очередь в Киеве можно было встретить шведов и норвежцев, датчан и немцев, венгров и болгар, евреев и армян, чехов и поляков.

Естественно, что растущее имущественное и социальное неравенство, развитие кабальных сделок, рост эксплуатации обостряли классовые противоречия и это не могло не вызвать вспышки народного гнева. Поводом к восстанию в Киеве послужило поражение князей, нанесенное им кочевниками-половцами.

В сентябре 1068 г. войска трех старших сыновей Ярослава Мудрого - Изяслава, Святослава и Всеволода - были разбиты половцами на реке Альте. Изяслав бежал к себе в Киев. Сюда же, в Киев, сбежались киевляне ("людье кыевстии прибегаша Кыеву") и собрались на вечевой сход на Торгу. Они отправили посланцев к Изяславу и, указав на то, что в результате поражения его дружины половцы рыщут по всей земле, потребовали от него оружия и коней, заявляя, что они сами будут продолжать борьбу с половцами.

Кто были эти киевляне - "людье кыевстии"? Это не могли быть ни киевская боярская знать, ни воины киевского "полка" (городского ополчения), ни тем более княжеские дружинники, так как и те, и другие, и третьи не нуждались ни в оружии, ни в конях.

Нельзя также предположить, что под киевлянами "Повести временных лет" следует подразумевать участников битвы на берегах Альты, потерявших в бою с половцами и все свое военное снаряжение и коней. Пешком и безоружными они не могли бы уйти от быстроногих половецких коней, от половецкой сабли и стрелы. Таких безоружных и безлошадных воинов половцы либо изрубили бы своими саблями, либо связанными угнали в плен в свои кочевья.

Прибежали в Киев жители окрестных сел, спасавшиеся от половцев. Они-то и принесли в Киев весть о том, что половцы рассыпались по всей Киевской земле, жгут, убивают, грабят, уводят в плен. Их-то и имеет в виду "Повесть временных лет", говорящая о киевлянах, бежавших от половцев в Киев.

Встревожились и жители Киева - "кияне", "простая чадь": опасность угрожала самому Киеву. А князь был бессилен предотвратить ее.

У "простой чади" Киева, так же, как и у беглецов из соседних городов и сел, не было ни оружия, ни коней. Так нашли общий язык трудовой люд Киева и спасавшиеся от половцев жители окрестных сел. Они-то и требовали от князя оружия и коней. Но Изяслав "не послушал" и отказал: он боялся дать оружие в руки простого народа. Половцы еще только "росулися по земли", они не угрожали ни Изяславу, ни его боярам и пока еще не представляли опасности для их домов, дворов и вотчин. А вот киевляне были тут же, под боком. Они уже начали обвинять, "корить" воеводу Коснячко, уже отправились с Торговища, где собиралось вече, в аристократическую часть города, на "Гору", уже шумели на дворе у воеводы Коснячко, разыскивая хозяина далеко не с добрыми намерениями.