Александр Доманин - Крестовые походы. Под сенью креста

Что же заставляло феодалов идти на такие издержки и немалый риск? Конечно, имели место и совершенно иррациональная, нелепая вера в скорое баснословное обогащение, и свойственная тому веку убежденность в божественном промысле. Но для этой великой лихорадки займов, залогов и продаж имелись и более объективные причины. Чтобы понять эту ситуацию, нужно уяснить, что же представляла собой армия того времени, а в более широком смысле, — и вся средневековая военно-феодальная организация.

Выше уже говорилось об огромной стоимости рыцарской экипировки. Случаи, когда цена рыцарского снаряжения превышала ценность всех его владений, были не так уж редки. Судите сами: вот классическое вооружение феодала той эпохи. Первое место, конечно, занимал рыцарский конь особой тяжеловесной породы. Эти кони проходили долгое обучение и были предназначены не только для перевозки всадника. В бою такой конь превращался в адскую фурию, становясь живым оружием. Он был обучен кусать противника, бить его и передними, и задними копытами, таранить грудью врагов и даже небольшие укрепления. В опытных руках он представлял собой страшную силу. Более поздние времена знают случаи, когда несколько рыцарей обращали в бегство тысячные крестьянские толпы и даже крупные отряды легковооруженных воинов. Не зря уже в наше время конного рыцаря назвали «танком средневековья». Необычайно высокой была и цена рыцарского коня — она достигала, а иногда и значительно превышала сумму в триста золотых безантов, что равнялось годовому доходу крупного баронского поместья.

Собственно оружие рыцаря составляли тяжелый обоюдоострый меч из довольно качественной стали и длинное (порой до шести метров длиной!) деревянное копье с железным ромбо-иидным наконечником. Из-за того, что копья при столкновении с противником часто ломались, требовалось иметь их с собой в изрядном количестве. По этой же причине в бою рыцаря всегда сопровождал оруженосец, одной из задач которого было быстро снабдить господина новым копьем. К слову сказать, экипирование оруженосца, тоже стоившее немалых денег, было заботой рыцаря, а у крупного феодала таких оруженосцев было несколько (иногда десятки). Кроме того, у каждого рыцаря, помимо боевого коня, должен был быть и ездовой, а учитывая невероятную сложность предстоящего похода, то, конечно, и не один. Наконец, немалых средств стоили и доспехи: кольчуга, простая или двойная (кольца в ней искусно сплетались в два слоя, существовали и тройные кольчуги), или латы, в то время еще не сплошные, а также рыцарский шлем. И все это нужно было брать с запасом, так что вслед за крестоносными армиями двигались огромные обозы с доспехами, оружием и продовольствием.

Таким образом, снаряжение даже одного рыцаря с обязательным оруженосцем стоило целого состояния, а с учетом ожидаемых огромных трудностей столь небывалого предприятия, суммы на экипировку еще больше возрастали. Но и это было не все. Крупные затраты феодалов были заложены уже в самой сущности феодализма и связанных с ним принципах формирования армии. Каждый землевладелец, владетель феода* должен был за свой счет снарядить и небольшой военный отряд пехотинцев: лучников, пращников, мечников. Они считались слугами рыцаря и официально не являлись воинами (miles) — таковыми числились только рыцари — однако были хорошо вооружены и представляли собой довольно организованную воинскую силу. Количество таких пехотинцев зависело от богатства и знатности феодала: за мелким рыцарем следовало 3-5 вооруженных воинов, владетельного же князя порой сопровождала целая армия в несколько тысяч человек. По подсчетам современных историков, в среднем на одного тяжеловооруженного конного рыцаря приходилось по десять пехотинцев. Впрочем, пехотинцы — название достаточно условное: в походе эти войска также передвигались верхом на лошадях, а при необходимости и в бой могли идти в конном строю.

Из вышесказанного вполне понятно, насколько велики были расходы феодалов на военные действия. Дальность же похода еще удваивала, а то и утраивала издержки, и впоследствии это стало одной из главных причин падения популярности крестоносного движения. Даже сверхудачный первый поход вряд ли окупил все материальные затраты организаторов, хотя и принес всем огромное духовное удовлетворение. Во всяком случае, становится понятным, почему, скажем, Первый и Второй крестовые походы разделило целых полвека. Однако крестоносное движение в его классическом виде (походы в Святую Землю) просуществовало почти два столетия, принципиально не меняясь. Почему же рыцари продолжали участвовать в походах, несмотря на большие финансовые потери? С религиозными стимулами все, в целом, ясно — они были достаточно серьезными. Второй цементирующей силой крестовых походов стали особые отношения, сложившиеся в феодальном обществе — так называемый п.-кхалитет.

Как правило, едва упоминается это сло-во, почти у каждого всплывает в памяти фраза: «Вассал моего вассала — не мой иассал.». И действительно, отношения подчиненности низших слоев дворянства высшим носили довольно сложный, если не сказать, запутанный характер. Некий барон мог быть вассалом (подчиненным) графа, который сам был вассалом герцога. Однако, барон герцогу не подчинялся, и герцог должен был сначала приказать графу, а уже тот давал указание барону. Больше того, у барона были и собственные вассалы, ответственные только перед ним. С точки зрения привычной для нас армейской дисциплины — очевидная нелепица: армия в такой ситуации становится трудноуправляемой. Еще хорошо, если во главе армии один командующий, связанный с вооруженным рыцарством цепочкой вассальных отношений. А если во главе войска несколько высших князей? А ведь именно так было в ходе большинства крестовых походов, в том числе и Первого, и это впоследствии сыграло важную роль в серьезных поражениях крестоносцев, о чем будет подробно рассказано в дальнейшем. И все же, несмотря на все свои минусы, вассалитет действительно долгое время обеспечивал крестоносное движение притоком все новых и новых «Христовых рыцарей», несмотря на крупные затраты и многочисленные неудачи. Каким же образом?

Вассальные отношения скреплялись клятвой верности вассала своему господину/ За нарушение клятвы следовали довольно суровые наказания, важнейшим из которых было лишение нарушителя пожалованных ему земель. Кара более чем серьезная, и поэтому вассальная клятва, особенно для мелких феодалов, была важным стимулом для подчинения. Нарушив присягу, они могли потерять все средства к существованию. Для крупных владетелей с большими земельными угодьями это было меньшим сдерживающим фактором — ведь многие из них были связаны вассальными отношениями сразу с несколькими господами. Какой-нибудь герцог мог быть вассалом короля — как герцог, и в то же время владеть графством, пожалованным ему неким маркизом. И король мог обрушить кару на герцога, но ничего не мог сделать с ним как с графом. Эта чрезвычайно замысловатая иерархия веками поддерживала феодальную раздробленность, была и почвой, и топливом для многих дворянских мятежей. Порой вассалитет приводил и к абсолютно парадоксальным ситуациям. Так, например, английский король Эдуард III, будучи верховным сувереном у себя на родине, одновременно являлся вассалом французской короны как герцог Аквитании — территории на юго-западе Франции. Пока англо-французские отношения были мирными, эта ситуация могла бы вызвать только улыбку, но когда вспыхнула Столетняя война между Англией и Францией, аквитанским дворянам стало не до смеха. Ведь теперь, чтобы не нарушить клятву верности, они должны были воевать со своими соотечественниками на стороне чужеземцев! Вот таковы были парадоксы феодализма.