Гельмут Хёфлинг - Римляне, рабы, гладиаторы: Спартак у ворот Рима

Учитывая то, что у гладиаторов-добровольцев была более высокая репутация, чем у их подневольных соперников, появлялся соблазн хитростью и силой принуждать «добровольцев» заняться кровавым ремеслом. Сенека Старший [29] Сенека Старший (ок. 55 г. до н. э. — ок. 40 г. н. э.) — писатель и ритор, отец Сенеки Младшего. Сохранился его труд по риторике в 11 книгах. сообщает, что уже в начале Империи раздавались жалобы на бессовестность некоторых богатых граждан, которые, пользуясь неопытностью молодых людей, обманным путем заманивали в гладиаторские школы как раз самых красивых и пригодных к несению воинской службы юношей.

До нас дошло множество свидетельств о случаях, когда высокопоставленные лица злоупотребляли властью для того, чтобы заставить своих приближенных выступать в поединках на арене. Так, пресловутый Луций Корнелий Бальб, квестор испанского города Гадеса (Кадиса) в 44–43 гг. до н. э., дважды пытался заставить римского гражданина Фадия участвовать в гладиаторских боях. А когда Фадий отказался и народ взял его под защиту, рассерженный магистрат повелел галльским всадникам сечь его, а затем заживо сжечь в гладиаторской школе.

Удовольствие от такого насилия и противоестественной жестокости испытывал, разумеется, и император Калигула. Так, Светоний описывает страшную участь, постигшую Эзия Прокула, сына одного из старших центурионов. За большой рост и необыкновенную красоту его прозвали Колосс-Эрот, т. е. Великан Эрот, потому что он был сильным, как великан, и прекрасным, как бог любви Эрот. Из чувства зависти и ревности во время представления в амфитеатре Калигула «вдруг приказал согнать его с места, вывести на арену, стравить с гладиатором легковооруженным, потом с тяжеловооруженным, а когда тот оба раза вышел победителем — связать, одеть в лохмотья, провести по улицам на потеху бабам и, наконец, прирезать».

Калигула не раз заставлял биться на арене множество граждан. По словам Светоыия, «на гладиаторских играх иногда в палящий зной он убирал навес и не выпускал зрителей с мест; или вдруг вместо обычной пышности выводил изнуренных зверей и убогих, дряхлых гладиаторов, а вместо потешных бойцов — отцов семейства, самых почтенных, но обезображенных каким-нибудь увечьем».

Когда император как-то заболел, то нашлись люди, «которые давали письменные клятвы биться насмерть ради выздоровления больного или отдать за него свою жизнь… От человека, который обещал биться гладиатором за его выздоровление, он потребовал исполнения обета, сам смотрел, как он сражался, и отпустил его лишь победителем, да и то после долгих просьб. Того, кто поклялся отдать жизнь за него, но медлил, он отдал своим рабам — прогнать его по улицам в венках и жертвенных повязках, а потом во исполнение обета сбросить с раската.

Многих граждан из первых сословий он, заклеймив раскаленным железом, сослал на рудничные или дорожные работы, или бросил диким зверям, или самих, как зверей, посадил на четвереньках в клетках, или перепилил пополам пилой — и не за тяжкие провинности, а часто лишь за то, что они плохо отозвались о его зрелищах или никогда не клялись его гением». Этот гений — бог-покровитель императора — косвенно защищал и всю империю. Уклонение от клятвы могли истолковать и как государственную измену, и это считалось одним из преступлений, за которые позже преследовались христиане.

Стремясь заклеймить позором жестокость Калигулы, Светоний рассказывает наряду с прочими садистскими действиями и об участи одного римского всадника: [30] Римский всадник — представитель всаднического сословия, второго высшего сословия, после сенаторского, в Риме. Грань между сенаторами и всадниками не была непроходимой, но всегда существовала. «…брошенный диким зверям, он не переставал кричать, что невинен; он (император) вернул его, отсек ему язык и снова прогнал на арену».

Постоянно осуждая всадническое сословие за его пристрастие к театру и гладиаторским боям, он с особым удовольствием заставлял как можно больше всадников и сенаторов выступать в поединках на арене. Это все больше воспринималось как скандал, а Вителлий, правивший в 69 г. н. э., позаботился четверть века спустя о том, чтобы одной из своих немногих мер по восстановлению порядка устранить это возмущение. Вот что пишет об этом Тацит: «Строго стали следить за тем, чтобы римские всадники не участвовали в гладиаторских играх на арене и не унижали свое достоинство. Бывшие правители принуждали к такому позорному действию с помощью денег, а еще чаще силой, да и некоторые города и селения состязались в том, чтобы привлечь для этих целей деньгами всех опустившихся молодых людей».

Уже Август в 38 г. до н. э. запретил сенаторам, а немного позже, возможно, и всадникам выступать в качестве гладиаторов, правда без особого успеха. Ибо девять лет спустя на арене вновь появился сенатор, а в 11 г. н. э. пришлось отменить запрет для всадников.

Представители знати и граждане, добровольно Избравшие карьеру гладиатора, постоянно становились мишенью для возмущения, упреков и насмешек моралистов и сатириков. Выступление на арене вызывало, особенно у представителей высших сословий, по крайней мере такое же возмущение, как выступление в качестве актера: они пятнали своим позорным поведением имя своих предков, когда-то покоривших мир.

Во время одной из игр, устроенных Цезарем, патриций и адвокат, бывший до этого сенатором, до тех пор наносили удары друг другу, пока оба не упали замертво.

Луций, брат римского полководца Марка Антония (82–30 гг. до н. э.), выступавший в Малой Азии гладиатором и обычно перерезавший своим противникам горло, был вынужден не раз сносить обидные насмешки Цицерона в свой адрес.

Во время правления обоих первых римских императоров в гладиаторских боях также участвовали члены знатных семей. О том, какое низкое положение занимал в обществе гладиатор-доброволец, красноречиво свидетельствует документ, составленный в последние годы существования Республики. В нем гражданин города Сассины (Меркато Карачено) распорядился о том, чтобы на кладбище, которое он подарил жителям города, не хоронили тех, кто нанялся за вознаграждение в гладиаторы, лишил себя жизни через повешение или занимался грязным ремеслом.

«Зрелища он устраивал постоянно, роскошные и великолепные, и не только в амфитеатре, но и в цирке. Здесь кроме обычных состязаний колесниц четверкой и парой он представил два сражения, пешее и конное, а в амфитеатре еще и морское. Травли и гладиаторские бои показывал он даже ночью при факелах, и участвовали в них не только мужчины, но и женщины». На одном из праздников в декабре он выставил даже женщин против карликов. Нужны были все новые мерзости для того, чтобы щекотать притупившиеся нервы зрителей, бедных или богатых, благородного или низкого происхождения.