Петер Энглунд - Полтава. Рассказ о гибели одной армии

Наиболее уязвимую позицию занимали сконцы. Они стояли самыми крайними слева, с полностью открытым одним флангом, так что первая же русская атака поставила их в бедственное положение. Русские окружили их и в последовавшей затем рукопашной схватке добыли себе один из полковых штандартов. Потеря штандарта заставила принца Максимилиана — того самого, который утром отказал казачьему атаману, собиравшемуся перейти на шведскую сторону, — немедленно отдать приказ о контрнаступлении.

Знамена и штандарты играли во многих отношениях важную роль. Как уже говорилось выше, они призваны были вести подразделения за собой и служить для них сборным знаком. Обычно у каждой пехотной роты было свое знамя, а у каждого кавалерийского эскадрона — свой штандарт. (Штандарты были значительно меньше, и с ними было легче управляться, чем со знаменами, которые чаще всего были размером с простыню.) Воинские стяги также облегчали узнавание отдельных частей на большом расстоянии. Однако их тактическое значение было невелико, гораздо большую роль они играли в чисто символическом плане. За них яростно сражались; захват одного из этих красиво расшитых шелковых полотнищ считался великим подвигом и свидетельствовал об успехе. Взятие неприятельского стяга непременно вознаграждалось либо звонкой монетой, либо повышением в звании для добывшего его смельчака, что, соответственно, вдохновляло на подобные деяния. За обладание штандартами и знаменами возникали кровавые дуэли.

В средние века принято было освящать знамена, приглашая для этого церковных иерархов, и такая связь флагов с религией еще сохранялась в эпоху Карла XII, что отчасти объясняет их огромную значимость в глазах ратников. В мирное время боевые прапоры обычно хранились в церкви того прихода, к которому относилась данная часть. Вручение новых знамен или штандартов обставлялось торжественно и прочувствованно, во время этой церемонии подразделение принимало очень ответственную и суровую присягу. Знаменосец — в пехоте это был прапорщик, а в кавалерии корнет — обязан был поклясться защищать знамя до последней капли крови. (Клятва перед знаменем считалась крайне важной, кое-кто утверждал, что ратники вообще не связаны военными законами до тех пор, пока не примут присягу, поэтому до получения стягов у вновь созданных частей могли возникнуть некоторые трудности.) Согласно ритуалу, каждый солдат роты обязывался помочь с вбиванием многочисленных гвоздиков, которыми полотнище крепилось к древку. Утрата знамени или штандарта была позором и катастрофой; нередко полотнище срывали с древка, только бы оно не досталось врагу. Помимо того что потеря знамени сильно затрудняла маневрирование подразделения в бою, она была чревата серьезным наказанием виновных или даже расформированием части. Ратные знамена использовались как символы победы или поражения, наряду с пушками они были наиболее вожделенными трофеями и всегда засчитывались при подведении итогов битвы. Они давали противникам нечто конкретное, за что сражаться. В этих полотнищах материализовались цели войны в эпоху, когда истинные ее цели были слишком туманны и расплывчаты для конкретного солдата.

Отряд сословных драгун, решительно поскакав в контратаку, врезался в русский строй. Конникам удалось пробиться к неприятельскому корнету и вырвать из его рук штандарт. Таким образом, только что понесенная потеря считалась отмщенной. Эпизод этот интересен тем, что дает представление о бое как о своеобразной дуэли, если не сказать игре. Происходящее напоминает спортивное состязание: русские захватывают штандарт, шведы контратакуют и берут штандарт противника — ничья. Рукопашная схватка (или матч) продолжалась, и вскоре в руках у шведских драгун было уже четыре русских боевых стяга. Полковой командир Максимилиан утверждал, что собственноручно захватил один из них. Однако положение полка по-прежнему оставалось критическим. Драгуны были окружены русской конницей, которая, как пишет в своем дневнике один из немногих оставшихся в живых, лейтенант Йоаким Лют, «со всех сторон нахлынула и навалилась». Рядом со сконцами отчаянно сражался Эстергётландский кавалерийский полк, который тоже нес большие потери. Совместными усилиями эти два полка отражали следовавшие одна за другой атаки русской конницы и своим упорным сопротивлением мешали ей сколько-нибудь успешно преследовать бегущих на этом фланге* Однако по мере того как потери шведов росли, их положение все ухудшалось. Среди погибших эс-тгётцев был лейтенант Ханс Литнер: другие офицеры видели, что он упал с лошади. Его друг, фурьер Эрик Бьёрк, который последним общался с ним не далее как в воскресенье и потом рассказывал, что лейтенант был бодр и весел, несколько цинично прокомментировал его смерть следующими словами: «Засим пропали все денежки, что он набрал в долг у друзей и знакомцев».

Число русских, роившихся вокруг и впереди драгун, неуклонно росло, среди них начали уже появляться казаки, а когда к нападающим присоединилась вражеская пехота, положение и вовсе стало безнадежным. Своей пальбой с близкого расстояния инфантерия могла нанести огромный урон шведским конникам. Клещи из всадников и штыков, в которые попали два полка, должны были раздавить их. Переговорив со своими офицерами, Максимилиан решился на попытку прорвать окружение и соединиться с главными силами. Кавалеристы совершили прорыв и ускакали прочь, преследуемые шестью полками русских драгун и большим количеством «казаков, калмыков и татар», — против полков, в которых изначально числилось лишь две тысячи душ. Однако вырваться из мешка удалось немногим. Юный флигель-адъютант Вильхельм Людвиг Тоб рассказывает, что они «со всех сторон окружены были, так что мало кому живым удалось остаться и в полон не быть взяту». Сам он оказался в числе тех, кто, как и командующий флангом Хамильтон, попал во время сражения в плен. Эстгётцы полегли едва ли не все. (Их потери были столь велики, что полк пришлось впоследствии набирать заново.) Сумеет ли горсточка конников, что мчится по полю брани, спастись от врага, или эти два полка будут полностью истреблены?

Общая деморализация конницы усугубилась слухом о гибели короля. Зловещая весть с быстротой молнии распространилась по рядам, отчего у всех опустились руки: и без того низкий боевой дух совсем угас. Уроженец Вестманланда Петер Шёнстрём, который служил капитаном в Шведском дворянском прапоре — одной из частей, охранявших обоз, — впоследствии утверждал (к вопросу о малых успехах кавалерии), что она «навряд ли так везде была бы порублена, ежели бы король пребывал во здравии». Здоровье и благополучие короля, несомненно, сильно влияли на волю к победе шведской армии.