Юрий Завражный - Забыть адмирала!

Старый Де Пуант подошёл к лежащему Прайсу, бросил взгляд на бюро, на пистолет, и сразу всё понял. Лицо его исказила боль, и он только прошептал, взяв адмирала за руку:

- Мужайтесь, mon ami! 75 75 Mon ami - мой друг (франц.)

Прайс попытался что-то сказать в ответ по-французски, но у него не вышло, и окружающие уловили лишь, что он просит у Де Пуанта прощения. Затем он сбивчиво заговорил о жене и о сёстрах, возвращаясь к одной и той же мысли по несколько раз, словно боялся, что его могут не понять и что-то забыть. Предоставив Прайса лекарям и священнику, а также флаг-лейтенанту Ховарду, Де Пуант отошёл в сторону. Барридж и Николсон в нескольких словах рассказали ему, что же всё-таки произошло. Причём говорил всё больше Николсон, уже уверенно державшийся в роли старшего офицера английской эскадры, а Барридж только добавлял и уточнял. Кажется, всё становилось ясным.

Де Пуант закусил губу и до боли сжал кисти рук, чтобы справиться с волнением, и это не прошло незамеченным для обоих капитанов. Старому адмиралу становилось понятным, почему Прайс в принципе мог покуситься на самоубийство - если, конечно, это было покушением на самоубийство, но уж больно походило на то. Ответственность - вот то, чем бедняга Прайс так дорожил, и отчего так переживал. Но вся штука в том, что буквально час назад, во время их последнего совещания адмирал Де Пуант не заметил в собеседнике ничего такого, что могло бы навеять мысль о боязни поражения. План был дивно хорош; французский адмирал отдавал себе отчёт, что лично он атаковал бы совсем по-другому, и, несомненно, успеха бы не достиг. Всё-таки, опыт - великая штука, что бы там ни говорили. Расставались они, крепко пожав друг другу руки и пожелав удачи в предстоящем деле. И настроение у Прайса было просто великолепным - он как-то внутренне собрался перед боем, сжался пружиной, и напоминал леопарда, а скорее - тигра, спокойно готовящегося к решающему броску. И вдруг такое... с другой стороны, всё говорило о несчастном случае при обращении с оружием, но слова, слова! "Я совершил страшное преступление..." Что интересно - никто не видел сам момент выстрела, по крайней мере, непосредственного свидетеля Барриджу с Палмером найти так и не удалось. Адмирал стоял возле бюро с пистолетом в руке, потом слышали выстрел... положительно, никакой ясности.

Де Пуант помотал головой, отгоняя лишние мысли, и сказал Николсону:

- Как вы, вероятно, догадываетесь, на сегодня мы вынуждены отставить дело.

- Почему же, мсье адмирал? Эскадра готова к бою, - возразил тот.

- Эскадра не готова к бою, кэптен. У эскадры нет главнокомандующего. Точнее, он есть, - тут Де Пуант сделал паузу, чтобы английские офицеры поняли, что он имеет в виду себя. - Но он ещё не готов вести своих людей в баталию. Меняется план руководства эскадрой, нам необходимо согласовать наши действия ещё раз, утвердить схему связи, ибо, как вы понимаете, флаг всей эскадры переносится на "La Forte". И вообще - посмотрите на часы, господа. Если через час мы только начнём, нам придётся заканчивать в темноте.

- Хорошо, мсье адмирал, - сказал Николсон, обменявшись с Барриджем коротким взглядом. - Разрешите узнать, что же предлагает главнокомандующий?

Но Де Пуант не успел ответить, поскольку к ним подошёл лейтенант Палмер.

- Мсье адмирал, вы позволите обратиться к моему капитану? Сэр, сигнальщики докладывают, русский бот пытается грести прочь...

- Захватите его, - перебил Де Пуант, глядя на лежащего Прайса.

- Отправляйтесь, Джордж, - приказал Барридж. - Найдите мистера Конолли и вместе захватите бот. Спускайте шлюпки.

- Бот доставить под левый выстрел "Pique", - уточнил кэптен Николсон, и Палмер поспешил на верхнюю палубу.

- Мистер Николсон, если я правильно понял, вы вступили в командование британской частью эскадры? - спросил Де Пуант, хотя он должен был не спросить, а назначить.

- Он умрёт, - подавленно сказал Барридж самому себе.

Николсон стоял, скрестив руки на груди. Даже слепому было видно, что всё происходящее не вызывает у него никаких особых чувств, кроме большой досады. С другой стороны, плотно сжатые губы и холодный волевой взгляд говорили о том, что он готов командовать, заняв место, на которое давно уже метил.

- Умрёт... - тихо повторил Барридж.

Контр-адмирал Де Пуант подошёл к Прайсу. Тот лежал, закрыв глаза, и что-то беспрестанно шептал. Де Пуант уловил лишь отдельные слова - "любимая супруга", "Элизабет", "Анна", "Маргарет", "грешен"... Голос смертельно раненого адмирала смешивался с голосом капеллана Хьюма, читавшего ему из Библии псалом за псалмом. Порой Хьюм закрывал Библию и произносил целые строфы наизусть, прикрыв глаза и немного покачиваясь при этом вперёд-назад. Де Пуант нагнулся и взял Прайса за кисть руки.

- Мужайтесь, mon ami, - снова сказал он, с состраданием глядя ему в лицо, медленно разогнулся и глубоко вздохнул, потом быстро повернулся и пошёл прочь, видимо, не в силах сносить зрелище.

Капитаны фрегатов проводили его взглядами: Барридж - тоскливым, Николсон - презрительным. Сделав несколько шагов, Де Пуант обернулся и сказал властно:

- Господа, я буду иметь удовольствие принять вас в восемь часов пополудни в кают-компании фрегата "La Forte". Убедительно прошу вас быть готовыми доложить свои соображения касательно уточнения плана завтрашней атаки. Сейчас же на эскадре время обеда, дайте соответствующие команды. Честь имею, господа.

После этих слов Де Пуант проследовал к портику правого борта и спустился в вельбот.

Барабаны на кораблях простучали "ростбиф старой Англии" 76 76 Традиционное название барабанной дроби, означающей время обедать. .

- О Боже!.. Ну почему же... Ты... не убьешь меня сию минуту?! - вдруг вскричал, приподнявшись, бледный, как мел, Прайс.

- Не смейте!.. Не смейте говорить так, мой адмирал! - взволнованно замотал головой капеллан. - Всё, что вы можете сделать сейчас - это молить Его о прощении... Благодарите Его изо всех сил, благодарите же за то, что Он ниспослал вам столь долгое время для раскаяния! Вы слышите меня, сэр?

- Слышу... я слышу, мистер Хьюм...

- Прошу вас, сэр, повторяйте за мной: "Боже, помилуй меня, грешного"...

Николсон повернул голову в сторону кэптена Барриджа.

- Я убываю на "Pique". Нужно руководить поимкой неприятельского бота.

- Да, сэр, - неожиданно для себя сказал Барридж и удивился, насколько легко он сказал это - "сэр". В принципе, все дворяне и так говорят друг другу "сэр"; Николсон к тому же был баронетом в десятом колене, а Барридж простым эсквайром. Но здесь не королевский двор, а боевой корабль, и, как равные в чине, офицеры обычно опускали излишние тонкости, связанные с происхождением, подчас обращаясь друг к другу по имени и даже по-старинному на "ты". Однако Николсон никогда не упускал случая подчеркнуть своё дворянское превосходство, и кое-кто из молодых офицеров типа Ховарда норовил перенять у него эти манеры. Особенно это было заметно, конечно, на "Pique". И в данном случае обращение "сэр" означало не "сэр Николсон", а "сэр баронет Николсон, исполняющий обязанности командующего эскадрой". Вот всё само и определилось.