Н. Пруцков - Расцвет реализма

Конец стихотворения «Как океан объемлет шар земной…» весьма близок к окончанию «Лебедя». Красота мирозданья и здесь воплощается в образе сферы.

Можно было бы сказать, что и здесь и в «Лебеде» сферический образ космоса призрачен, — ведь небо лишь отражается в воде, и полное совпадение верха и низа сферы — иллюзия. Однако эта иллюзия, этот созданный мечтой образ соответствует реальности. Подобно тому как «океан объемлет шар земной», а сны и мечты — земную жизнь, звездное небо составляет оболочку земного шара с его материальным бытием и духовной сферой, окружающей человека.

Космическая тема, представленная в творчестве Тютчева с такой серьезностью и глубиной, как ни у одного поэта его времени, волновала не только натурфилософов-любомудров 30-х гг., но и погруженных в бурные политические интересы людей 60-х гг. В частности, данное стихотворение высоко оценил Некрасов: «Последние четыре стиха удивительны: читая их, чувствуешь невольный трепет», — писал он о космическом апофеозе, которым заканчивается произведение. [428] Некрасов Н. А. Полн. собр. соч. и писем, т. 9, с. 212. Для самого Тютчева космическая тема была естественным и необходимым порождением его взгляда на природу и взаимоотношения человека с нею.

В стихотворении «Не то, что мните вы, природа…» (1836), написанном в традициях гражданской обличительной лирики XVIII в., Тютчев обрушивает в выражениях, сходных с теми, которыми Г. Р. Державин клеймил недостойных властителей («Властителям и судиям»), свой гнев на людей, равнодушных к природе, видящих в ней «слепок», «бездушный лик». Неспособность проникнуться любовью к природе и стремлением понять ее язык Тютчев рассматривает как убожество, признак нравственной неполноценности.

Стихотворение утверждает идею суверенности природы и направлено как против вульгарных материалистов, проповедующих безоглядное произвольное вторжение человека в мир природы, подчинение ее воле человека, так и против церковного догмата о природе как «слепке» воли бога. [429] См. об этом вступит. статью Д. Д. Благого в кн.: Тютчев Ф. Стихотворения Л., 1953, с. 49–52.

Произведение Тютчева обнаруживает явные следы творческой реакции поэта на стихотворение К. Н. Батюшкова «Есть наслаждение и в дикости лесов…», которое, очевидно, произвело на него большое впечатление. Отголоски его содержатся и в других произведениях поэта («Нет, моего к тебе пристрастья…», «Певучесть есть в морских волнах…», и др.).

В свое время на то же стихотворение Батюшкова откликнулся Пушкин в гимне Председателя в маленькой трагедии «Пир во время чумы». Однако если Пушкин «подхватывает» и по-своему развивает тему притягательности для человека грозных, роковых явлений природы, бросающих вызов активности, воле, бесстрашию человека, способного противопоставить свое самосознание стихии, Тютчев в данном стихотворении развивает идею родства человека с матерью-природой и обязательств, которые накладывает это родство на мыслящую личность. В творчестве Тютчева проблема взаимоотношений человека и природы находит свое выражение в лирических мотивах суверенности природы и ее нравственного влияния на человека, родства человека с природой и трагизма его роковой разобщенности со всем сущим. [430] О двойственности и диалектичности осмысления взаимоотношений человека с природой в поэзии Тютчева см.: Озеров Л. Поэзия Тютчева. М., 1975, с. 59–76.

В стихотворении «Нет, моего к тебе пристрастья…» (1836), перефразируя обращение Батюшкова к природе (у Батюшкова: «…ты, природа-мать, Для сердца ты всего дороже!» — у Тютчева: «…моего к тебе пристрастья Я скрыть не в силах, мать-Земля!»), Тютчев декларирует упоение «природным» состоянием, освобожденностью от груза дум, от сложной духовной жизни и от порабощения трудом, целенаправленной деятельностью и книжностью. Приверженность к земной жизни, к ее простым радостям в данном стихотворении он воплотил в обаятельных образах мира природы, совместив чувственные ощущения с идеальным умонастроением:

В этих заключительных строках разговорные и просторечные выражения (ненароком, набресть, дух в смысле «запах», синель вместо сирень) передают непосредственность, простоту умонастроения лирического субъекта, а традиционный, прочно вошедший в поэзию образ «светлая мечта» — высокую, идеальную устремленность его души. [431] О значении в поэтическом языке Тютчева сочетания элементов разговорной речи с риторическими книжными оборотами как средства художественной выразительности см.: Григорьева А. Д. Слово в поэзии Тютчева. М., 1980, с. 171, 246. В стихотворении «Певучесть есть в морских волнах…» (1865) пытливая мысль и «ропот», протест человека, не способного примириться со своей участью смертной и бесконечно малой части вселенной, противопоставляются музыке, разлитой в природе и отражающей ее гармоничность. Средоточием стихотворения, эмоционально «ударной» его частью является изречение французского философа Б. Паскаля. Паскаль, как и Тютчев, размышлял над вопросом о связи человека с природой и отделенности, оторванности его от нее. «Человек не что иное, как тростник, очень слабый по природе, но этот тростник мыслит», — писал Паскаль, [432] Паскаль Б. Мысли. Пб., 1888, с. 47. подчеркивавший, что человек является наиболее совершенным явлением природы, и рассматривавший способность мыслить как источник силы. Тютчев же в данном стихотворении передал ощущение одиночества человека, отторгнутого своим познающим разумом от природы, неспособного проникнуть в гармонию ее стихийных процессов, но и не могущего примириться с этим.

Человек для Тютчева такая же тайна, как природа, но каждая личность несет свою, особенную тайну. Мир души человека исконно трагичен, в нем кроются стихии разрушения и саморазрушения. Стремясь приобщиться к гармонии, стройному величию вселенной, человек испытывает и притяжение хаоса. Лишь на время в нем засыпают страсти, под которыми «хаос шевелится». Обращаясь к ночному ветру, поэт восклицает: