Арне Фальк-Рённе - Путешествие в каменный век, Среди племен Новой Гвинеи

Оказалось, что жители острова говорят более чем на пятистах языках, отличных друг от друга так же, как, например, немецкий от турецкого. В пределах одного племени женщины и мужчины говорили на разных языках. Были племена, где существовали слова-табу, произносить которые имели право только взрослые воины, любого другого ждала за это смерть. В одном племени единственной одеждой мужчин был огромный, чуть ли не метровый футляр, который они надевали на пенис, а в соседнем племени женщины намазывали ягодицы толстым слоем жира. В одном племени и мужчины и женщины в торжественных случаях мазали себя смесью глины, пепла и свиного жира, в то время как их соседи протыкали себе ноздри перьями райских птиц и украшали кожу татуировкой. Некоторые племена свинью почитали за священное животное, другие ее презирали как нечистую силу. Тут поклонялись солнцу и луне, а по соседству детей и молодых женщин приносили в жертву духам деревьев, и крысу почитали как самое высокое божество. В иных местах убивали мужчину, в которого вселился злой дух, и тут же съедали внутренности, дабы ублажить его душу...

На пятый день после того, как мы покинули Кайнанту, к вечеру, я занялась подсчетом кассы, а проводники - устройством лагеря. Каждый день перед заходом солнца я обычно выплачивала им дневной заработок - по три коробки спичек на человека. Прямо передо мной в высокую траву убегала тропа. Вдали, за синеющими на горизонте горами, лежали земли племени кукукуку, а внизу, в долине, можно было различить первые жилища форе. Была одна из тех чудесных минут, когда все кругом дышало миром и покоем. Трудности дневного перехода остались позади, я мечтала поскорее закончить раздачу спичек, чтобы освежиться в реке, протекавшей под нами, и полакомиться рисом с бобами, который готовил мой превосходный повар Камайя из племени чимбу, заглушая своим пением шум пыхтевшего примуса.

Мои размышления прервал неожиданно появившийся Камайя.

"Одна семья канаков хочет поприветствовать тебя и Бонти (полицейского сержанта), - стряхивая с губ рисинки, произнес он на пиджине. - Вместе с ними находятся их мери. Я позволил им всем прийти прямо в лагерь".

Словом "мери", как мы помним, называют тут женщину-островитянку, и все на Новой Гвинее знают, что, если присутствуют мери, у мужчин самые мирные намерения.

"Что им надо, Камайя? - спросил сержант Бонти.

- Они просят, чтобы одному из них позволили поздороваться с вами, только это один из тихих..."

Бонти взглянул на меня, как бы вопрошая: "Сестра Мария, вы поняли, что он имел в виду, когда сказал, что с ними находится "один из тихих""? Это покойник".

Да, конечно, я сразу поняла. Местные жители уверены, что мертвые по-прежнему могут наблюдать за всем происходящим вокруг, пока существуют их мумии. Именно по этой причине жители деревни прячут в своих хижинах прокопченные тела усопших родичей. Они убеждены, что умершие старики радуются играм внуков и правнуков и слышат все, о чем говорится в кругу семьи... Иногда мужчины и женщины берут с собой мумии, если хотят показать им что-то необычное. Сейчас они, верно, сочли, что мертвец захочет посмотреть на такую диковину, как белая мери.

Бонти не сомневался, что жителям деревни будет приятно видеть меня свежей и умытой, и он сказал:

"Мисси-систа (искаженное "сестра-монахиня"), надень свое платье, это так обрадует тихого!"

Я удивленно посмотрела на него. Он что, шутит? Нет, судя по его виду, Бонти совершенно серьезен. Все объясняется просто. Хотя сержант и может стрелять из ружья, не раз слушал радио и бывал на борту самолета, его детство и молодость прошли в такой же глухой деревушке, как и та, откуда прибыла делегация, и он хорошо помнит обычаи предков. Я поспешила к реке, скинула рубашку и брюки, так хорошо защищавшие меня от москитов, и надела форму медицинской сестры, после чего вернулась к Бонти и Камайе.

Делегация вышла на полянку перед нашим лагерем. Мужчины несли носилки из плетеного бамбука, на которых лежала сморщенная мумия старика. Они остановились метрах в двух от нас. Три женщины осторожно приподняли голову мертвеца, обращая его лицо к нам. Они делали это с такой любовью и почтением, что я невольно прониклась симпатией к этим бесхитростным людям. В том, что они совершали, не было ничего отталкивающего, напротив, их чувство благоговения на какой-то миг передалось и мне. Женщины дали мертвецу хорошенько на меня насмотреться, а я украдкой поглядывала на Бонти, не зная, как мне следует держаться: быть серьезной или изобразить на губах приветливую улыбку. Бонти выбрал последнее. Он обратился к мертвецу на пиджин, пожелав ему доброго вечера, а затем произнес несколько приветливых слов в адрес сопровождавших его членов семьи. Камайя перевел приветствие на язык чимбу. Мне было очень интересно узнать, поймут ли они этот язык. Хотя племена чимбу и соседствуют с форе, насколько мне приходилось слышать, между их языками нет ничего общего. Однако нам повезло: оказалось, что одна из молодых женщин, судя по всему внучка покойного, была выкрадена мужчинами чимбу и провела в этом племени несколько лет, прежде чем ей удалось бежать. Она и помогла нам с переводом, но, признаться, то, о чем она говорила, меня немало озадачило: "Возвращайся скорее, белая мери! На расстоянии дня пути отсюда живет колдун Ийога, он насылает на всех женщин болезнь куру. За последние несколько огородов он убил много-много женщин! Возвращайся обратно!"

Тогда я еще не знала, что форе исчисляют время тем сроком, который необходим, чтобы вырастить батат. Огород - это примерно три-четыре месяца. Тогда же я решила, что Камайя перевел неверно либо я его не поняла. Я попросила женщину рассказать мне, что такое куру, но она решительно отказалась, заявив, что говорит от имени "тихого", а он просит, чтобы я повернула назад. Иначе меня ждет страшная смерть. Я пыталась объяснить этой женщине, что направляюсь в ее страну как раз затем, чтобы помочь ей и ее народу побороть болезнь. Но она не хотела меня слушать. Вскоре делегация ушла. На опушке леса, обернувшись в мою сторону, женщина снова крикнула:

"Белая мери, мы не хотим, чтобы ты умерла. Против власти колдуна ты ничего те сможешь сделать. Вернись, пока не поздно!"

Когда мы остались одни, я обратилась к Бонти и Камайе:

"Я не хочу подвергать вас опасности. У нас только одно ружье, и, если форе нападут, у нас мало шансов остаться в живых. Поэтому решайте, следует ли нам идти дальше или возвращаться. Как вы слышали, колдун Лоту собирается убить меня одну, вам же он, видимо, зла причинять не собирается".

"Правда, та женщина сказала, что Лоту посылает болезнь только на женщин, - сказал Камайя. - Только женщины умирают от "болезни смеха"".