Снегов Снегов - Прометей раскованный

— Вы поедете в Лондон. Там вы встретитесь с самыми знаменитыми английскими учёными — Чедвиком, Кокрофтом, научным советником Черчилля лордом Черуэллом, Томсоном, Тизардом... Пусть вас не смущает ни блеск имён, ни звание нобелевских лауреатов. Вы должны покорить их, Аллье, вот чего я желаю от вас. Вы расскажете им о захвате тяжёлой воды, о работах коллектива Жолио-Кюри, обо всём, что мы узнали о немецких исследованиях. У нас с англичанами один враг, и мы должны объединить усилия в борьбе с ним и на лабораторных стендах. Вы понимаете меня, Аллье? Вы должны добиться соглашения, чтобы работы по урану шли совместно.

— Ясно,— сказал Аллье.— Когда прикажете вылетать в Лондон?

— Как только я подготовлю вам рекомендательные письма.

Аллье вылетел в Лондон в начале апреля. Грозные события совершались в эти дни в Европе. «Странная война», удивлявшая всех сонным спокойствием, внезапно прервалась грохотом стремительного наступления фашистов. 9 апреля Гитлер ринулся в Норвегию и Данию. Английский флот пытался противодействовать вторжению, но потерпел поражение. Дни независимого существования Голландии и Бельгии тоже были сочтены.

Впечатление от тяжёлых неудач англичан в защите норвежского побережья сыграло свою роль в радушном приёме, какой оказали в Лондоне посланцу Дотри, недавно столь отличившемуся в той же Норвегии. Аллье пригласили на специальное заседание комитета, ведавшего ядерными исследованиями. Сообщение Аллье о работах Жолио-Кюри было выслушано с удивлением — всех поразило, как далеко продвинулись вперёд французы в работе с ураном. С начала войны все ядерные публикации были прекращены, и в головах англичан прочно засело воспоминание о довоенных опытах парижан как о вершине в урановых исследованиях. Но для сотрудников Жолио те успехи были пройденной ступенью.

Аллье не понадобилось много времени, чтобы уяснить себе особенности научных исследований по физике в те дни в Англии. Больше всего англичане страшились нападения на их остров с неба и с моря. Знать заранее, откуда ринулся враг,— такую задачу поставила обстановка перед английской наукой. И все видные английские физики были нацелены на разработку радара — радиолокационного устройства, оповещающего о приближении к острову самолётов и судов.

А исследования уранового распада отдали тем, кого не сочли возможным привлечь к строжайше засекреченным радарным работам, то есть эмигрантам, не получившим английского подданства и подпавших под статут «нежелательных иностранцев», а также тем, кто, как Халбан и Коварски во Франции, уже обладал британским паспортом, но считался ещё лишённым «британской души».

И получилось, что изучением проблемы ядерной бомбы занимался в Бирмингеме теоретик Рудольф Пайерлс, тот самый Пайерлс, друг русского физика Ландау и муж ленинградки Евгении Канегизер, которого с такой теплотой опекал Резерфорд. А к нему с октября 1939 года присоединился Отто Фриш, уехавший из Копенгагена, и оба они, отстранённые от радарных дел, усердно высчитывали, сколько понадобится чистого урана-235, чтобы стал возможен ядерный взрыв.

В Оксфорде, в Кларендонской лаборатории, третий эмигрант, Франц Симон, физико-химик, тоже не получивший «радарного доверия», задался целью получить тот самый чистый уран-235, который, по теории Бора, делится и медленными, и быстрыми нейтронами, то есть представляет собой идеальную сверхмощную взрывчатку.

Симон намеревался разделить газообразные соединения урана путём многократного просасывания их через пористые перегородки: по идее, молекулы газа, содержащие более лёгкий изотоп урана, должны были быстрее диффундировать через мельчайшие отверстия.

Однажды Симон принёс в лабораторию обыкновенное сито и объявил своим сотрудникам:

— Задача разделения изотопов урана будет полностью решена, когда мы воспользуемся вот таким же ситом, но с маленьким конструктивным усовершенствованием: отверстий в нём должно быть в тысячу раз больше и каждое отверстие в тысячу раз меньше.

«Маленькое» конструктивное усовершенствование оказалось столь сложным делом, что потребовалось несколько лет, пока была изготовлена первая удовлетворительная пористая перегородка.

И, слушая доклад Аллье, руководители английских учёных Джозеф Томсон и Генри Тизард со смущением убедились, что они, поглощённые радаром, слишком малое внимание уделяют урану. Особенное впечатление произвело предупреждение Аллье, что немцы дальше, чем англичане, продвинулись в конструировании урановых реакторов.

— Немцы захватили завод тяжёлой воды в Веморке,— сказал Аллье.— Нам нужно знать, собираются ли они расширить её производство и в каких масштабах.

Англичане разъяснили Аллье, что в Тронгейме у них имеется высококвалифицированный разведчик, прекрасно разбирающийся в производстве тяжёлой воды. Этот тайный агент обещал снабжать англичан подробной информацией о заводе в Веморке, кроме лишь той, что может представить производственный интерес для английских фирм. Он не собирается рисковать жизнью норвежцев ради умножения доходов английских фабрикантов. «Помните, что кровь тяжелее, чем самая тяжёлая вода»,— так чёрным по белому написал агент в Тронгейме.

— Человек с характером! — Аллье усмехнулся. Хорошо знакомый с нравами промышленных заправил, он, как и неведомый ему норвежский агент, считал, что найдётся много коммерсантов, которые постараются выудить важнейшие государственные секреты для личного обогащения.— Но меня в данный момент тревожат немцы в Германии, а не в Норвегии. Вот список немецких учёных, которые занимаются или могут заняться ядерными исследованиями.

Он положил на стол привезённый из Парижа список. Тизард вынул другой список.

— Мы попросили профессора Пайерлса составить доклад о немецких учёных, способных внести существенный вклад в урановые разработки. Сравним оба списка.

В заметке Пайерлса перечислялись: Гейзенберг, Гофман, Флюгге, Вейцзеккер, Маттаух, Виртц, Гейгер, Боте, Флейшман, Клузиус, Дикель, Герц, Хартек и Штеттер.

— Одинаковые списки, оба начинаются с Гейзенберга,— сказал англичанин.— В вашем документе нет только Герца, который у нас фигурирует. Почему, Аллье?

Аллье усмехнулся:

— Профессор Пайерлс сам бежал из Германии, но, видимо, утерял ощущение нацистского духа. У Герца недостаточно чистая арийская кровь. Его к урановым разработкам не допустят.

— Это было бы очень хорошо,— невозмутимо сказал Тизард.— Дело в том, что процесс разделения изотопов урана, разрабатываемый профессором Симоном, основан на работах Герца. Герц мог бы оказаться для немцев полезней других учёных.

— Нужно следить за передвижением и занятием каждого учёного, входящего в наши списки,— продолжал Аллье.— Если их разобьют на группы или соберут вместе, мы будем знать, где и в каких масштабах совершаются ядерные работы. Следовало бы создать в Германии агентурную сеть, специально занимающуюся физиками.