Георгий Соломон (Исецкий) - Среди красных вождей том 2

note 243 Note243 581 — А ты, Георгий Александрович? — спросил Кра­син. — Ты случайно не поднял руки?

— Нет, вполне сознательно…

Далее Красин предложил избрать на обе должно­сти Квятковского. Я опять вотировал против. И в тот же день после собрания Квятковский пришел ко мне. Он старался говорить со мной дружески, его-де очень огорчает мой вотум, он-де так дорожит моим мнением и пр. пр. пр.

— Бросьте эти ненужные разговоры и комплименты, — спокойно, но с чувством гадливости сказал я, — мне все эти штуки - фокусы надоели и неинтересны… Вы добились своего, о чем же тут говорить?..

Окрыленный выборами, он с первого же дня начал уже совсем беззастенчиво продолжать свою кампанию, стараясь довести роль директоров до полного ничтоже­ства. Он выбрал себе отделы самые "питательные", как, например, коммерческий, во главе которого был поставлен его друг Винокуров, начавший хапать на­право и налево. Словом началась форменная и наглая "гуковщина".

Квятковский, в качестве директора - рас­порядителя стал вести лично все переговоры о кредитах, и с поставщиками… Пользуясь своим влиянием и все больше и теснее сближаясь с Красиным и Клышко, он, сперва несколько стесняясь, а затем уже совершен­но нагло и открыто, стал выживать меня, отбирая у меня одно дело за другим.

Но особенно он старался ото­брать у меня руководство приемочным отделом. Одна­ко, тут уж я открыто показал зубы и твердо заявил, что этого отдела, в сущности, контролировавшего все за­купки, в какой бы области они ни принадлежали, я не уступлю. Аргументировал я свой отказ чисто формаль­но: мне поручил этот отдел Красин, состоявший note 244 Note244 582 самым главным акционером "Аркоса" (если не ошиба­юсь, он номинально владел чуть ли не 95% всех акций), он утвердил создание этого отдела, как говорил Клышко, "в порядке декрета" и возложил на меня ведение им, и я считаю, что лишь в таком порядке я мо­гу быть лишен ведения этим отделом. Красин в данном случае поддерживал меня. Но злоба против этого отдела, где царил я, все росла и росла, ибо самым своим существованием он ставил вечные препятствия воз­можности поставщику сговориться с заведующим тем или иным закупочным отделом. Неоднократно Квятковский довольно откровенно, хотя и не прямо, предлагал прекратить всякого рода гонения на меня, если я толь­ко откажусь от этого отдела в его пользу…

— Помилуйте, Георгий Александрович, — едва сдер­живаясь, чтобы не ругаться, говорил он, — ведь такой важный отдел, как отдел приемок, который, в сущ­ности, является контрольным для всех закупок и да­же для экспортных товаров, которые он тоже ревизует, должен находиться в руках директора - рас­порядителя. А раз он у вас, так в этой части, в сущности, вы являетесь директором - распорядителем, а не я. Ведь положение об этом отделе вами же со­ставленное, дает вам в руки громадное оружие… Вам следовало бы уступить его мне…

— Этого не будет, — отвечал я, — уже по од­ному тому, что я не хочу обидеть моего старого друга Красина, который просил меня взять его на себя.

— Но, поверьте, Георгий Александрович, что, если бы вы его передали мне, — откровенно говорил Квятковский, — я повел бы его не хуже вас… и тогда и для вас было бы легче: прекратились бы разные трения…

— Да, но дело то в том, что я вам не верю, note 245 Note245 583 Александр Александрович, — не стесняясь отвечал я. — Пока вы меня совсем не выживете из "Аркоса", я не откажусь от него. Я потому и дорожу им, что таким образом я хоть до некоторой степени держу вас, Ви­нокурова и прочих "винокуровых" на вожжах и даже взнузданных в мундштуки.

— Ну, а если Красин отнимет у вас этот от­дел? — прищурив свои узкие глаза с выражением тайной мысли, спросил он. — Что вы тогда сделаете?

— Что я сделаю? — переспросил я. — А вот вы сперва добейтесь распоряжения отнять у меня этот отдел, и тогда вы увидите, что я сделаю… Но предупреж­даю вас, что это дезавуирование меня Красин должен сделать в письменной форме… Я убежден, что он этого не сделает…

Taкие разговоры происходили между нами частенько. С Красиным на эту тему я не говорил и продолжал вести свою линию. Квятковский делал попытки заводить эти разговоры у Красиных в присутствии Любови Ва­сильевны и самого Красина, но я всегда отделывался от них, сразу же прерывая их какими-нибудь чисто светскими шутками, и, смеясь, прекращал их к великому озлобленно и нескрываемому раздражение Квятковского. Отмечу с чувством большого удовлетворения, что Кра­син при этих разговорах всегда хранил упорное молчание, этим явно поддерживая меня в то время, как его жена бестактно поддерживала Квятковского…

Вскоре Квятковский обратился к Красину с рапортом, в котором требовал, чтобы ему увеличили жалование, что на сто ф. ст. ему, как директору - распо­рядителю и председателю, невозможно жить. Кроме того, он настаивал на заключении с ним контракта с не­устойкой на три года. Красин сперва оставил этот note 246 Note246 584 рапорт без последствий и даже написал на нем нечто резко - отрицательное. Но потом, очевидно, под влиянием обработки его за пределами "Аркоса", согласился. И Квятковскому было назначено жалование в 250 ф. ст. в месяц (все директора получали всего по сто ф. ст.), и с ним был заключен контракт на три года с не­устойкой в случай увольнения его до срока, — кажется в десять тысяч ф. ст. Далее все пошло, как по маслу. Был заключен контракт и с Винокуровым тоже на три года с установлением жалования в сто ф. ст. и с неустойкой в случае увольнения его до срока в три тысячи ф. ст. Кстати, чтобы покончить с Винокуровым, скажу, что, спустя некоторое время, когда я уже вышел в отставку, этот герой, почувствовав себя на полной свободе, развил настолько успешную в духе "гуковщины" деятельность, что его вынуждены были уволить, но при этом уплатили ему и неустойку.

"Гуковщина" росла и ширилась и народные деньги шли по карманам ее лондонских героев. И оз­лобление против отдела приемок все росло, превраща­ясь в форменную ненависть. А так как приемочный отдел был олицетворен мною, то естественно, жгучая ненависть ко мне все увеличивалась. И, как мне было известно, не раз Квятковский и его соратники совещались о том, как бы меня утопить хоть в ложке воды.

Вскоре эта ложка воды была найдена, но… я не утонул в ней. Нет, я уничтожил ее и тогда я ушелс советской службы, несмотря на то, что мне настоятельно и Квятковский, и Красин навязывали новый пост.

Но об этом ниже…

Над "Аркосом" постепенно спускалась и начина­ла густеть ночь. Квятковский и его присные грабили, не note 247 Note247 585 стесняясь, поскольку им не мешал этому отдел приемок, который я держал твердой рукой. Но вот вскоре в "Аркосе" появилось новое лицо. Из Москвы был назначен новый директор и член правления Филипп Рабинович. Это был коммунист. Кстати, говоря о Квятковском, я забыл упомянуть, что он не вошел в партию и очень гордился тем, что он свободный человек.