Лев Гумилев - Тысячелетие вокруг Каспия

Этнология — наука географическая. Поэтому прежде чем устремить свой взор в Евразийские степи, осмотрим весь материк и соседние с Великой степью страны, где в интересующее нас «тысячелетие» и до него вспыхивали и угасали суперэтносы, сдерживаемые не только силою своих соперников, но и невидимыми на карте географическими рубежами. Евразийский континент не монолитен. Его четко делят на части природные барьеры. Хотя ареалы этносов не совпадают с физико-географическими районами, но последние все же играют определенную роль. Западный полуостров Евразийского континента, омываемый Средиземным и Северным морями, отделен от холодной Восточной Европы невидимой, но крепкой границей — положительной изотермой января.

Сухие и жаркие области Переднего Востока и Северной Африки тоже являются ландшафтной целостностью, ограниченной с юга Сахарой, а с востока пустынями Средней Азии. Среднее, но вполне независимое положение занимает гористый район, тянущийся от Адриатического моря, через Малую Азию до Закавказья. На стыке этих трех больших регионов постоянно возникали этнические контакты.

В Испании и Сицилии романо-германский суперэтнос смыкался с арабо-берберскими, и там веками шла постоянная война креста с полумесяцем.

В Малой Азии, на Крите и в Закавказье византийское православие неустанно боролось с воинственным исламом, причем никто из них не мог достигнуть решающего успеха.

В Южной Италии и на берегах Адриатического моря православные и католики, задолго до разделения церквей, оспаривали друг у друга земли, которые каждая из сторон считала своими. Южную Италию временно захватили мусульмане — берберы, так же как и Крит, а единый юго-славянский этнос был разорван на православную Сербию и католическую Хорватию. Но не догматы религии, а этнопсихологические настрои оспаривали друг у друга господство над Средиземноморским бассейном.

Мусульманский суперэтнос и связанная с ним культура на восточной своей границе наткнулась на горцев Гиндукуша, оставшихся огнепоклонниками, и на степных кочевников. Она замкнулась здесь на естественных границах ландшафтных регионов.

Ограниченная высокими горами и жаркими пустынями, Индия справедливо рассматривается как полуконтинент. Однако области Пенджаба и Синда уже в XII в. стали зонами контактов между индийцами, арабами, афганцами и тюрками. Природные барьеры не спасли Индию от вторжения иноземцев.

Субтропический, обильно увлажненный Китай отделил себя от сухой холодной Великой степи Великой стены, которая часто лежала в развалинах, но считалась естественной границей межд\ двумя суперэтносами.

И наконец, внутренняя часть континента, Евразия в узком смысле слова, простиралась от Китайской стены до Карпат, включая степную, лесостепную и лесную зоны. Здесь районами контактов были: венгерская степь на западе и Западная Маньчжурия на востоке. На юге к этому региону можно причислить Тибетское нагорье и Семиречье, а Среднеазиатское междуречье рассматривать как район контактов.

Центральная часть Великого Евразийского континента только на первый взгляд кажется бесплодной и дикой страной, неприспособленной для развития самостоятельной культуры. Гранича на востоке с древней культурой западноевропейского полу континента, Великая степь ограничена с севера непроходимой тайгой, а с юга горными хребтами. Эта географическая целостность, неселенная разнообразными народами с разными хозяйственными навыками, религиями, социальными учреждениями и нравами, тем не менее всеми соседями ощущалась как некое единство, хотя содержание доминирующего начала ни этнографы, ни историки, ни социологи не могли определить.

И это не было случайным. Еще в первой половине XX в. само существование этнографических целостностей подвергалось сомнению, так как наука еще не нашла аспекта, позволяющего их воспринимать как реалии. Но и не замечать их было нельзя, и тогда сложились такие абстракции, как «Запад» и «Восток» (бессмысленность их показал Н.И. Конрад [38] Конрад Н.И. Старое востоковедение и его новые задачи // Запад и Восток. М., 1966, стр. 7-32 ) или «Лес и Степь», [39] Вернадский Г.В. Начертание русской истории. Прага, 1927. или «желтая и белая расы». [40] Соловьев В. С. «Три разговора». Спб., 1901 г.

Действительно, деление материала на два раздела всегда упрощает задачу, но далеко не всегда ведет к правильному решению. По сути дела классификатор неосознанно применяет обычный этнический принцип, «мы» и «не мы», лишь абстрагируя его в соответствии с требованиями академической подачи. Но мы обязаны отрешиться от этого примитивного аспекта и исходить не из двоичной системы отсчета, а из реального наличия этноландшафтных регионов, которых оказалось шесть, и из смены суперэтносов, которых еще больше. Поэтому мы изменили ракурс и рассматриваем Евразийский континент не из того или иного угла, а сверху. Это позволяет нам установить соразмерность этногеографических регионов.

Люди, жившие в этих регионах, различались не только языками, обычаями и учреждениями, но отношением к природе и истории, к жизни и смерти, к добру и злу. Посмотрим как? В многочисленных первоисточниках мы не найдем ответа на то, что интересует нас, ибо их авторы писали для других читателей. Однако, наряду с разноречивыми и эмоционально насыщенными традициями, мы имеет в поле зрения массу немых фактов, объяснение коих — наша обязанность. Отчасти это затрудняет исследователя, отказавшегося от оценок, подсказываемых ему предшественниками. Но разве наука — это пересказ чужих знаний? Разве в естественных науках, где нет словесных сообщений, а только немые, — невозможны обобщения? И разве только углубление в предмет дает познание, а расширение диапазона ведет к поверхности?

Системный подход, давая возможность широких обобщений, отнюдь не мешает точности изучения деталей. Так, на пейзажах старинных мастеров второстепенные фигуры только кажутся цветными пятнами. Будучи увеличены путем фотографии, они представляются перед зрителем как законченные, вырисованные до мелочей. Все на них верно, но в композицию они входят лишь настолько, насколько они нужны. Этим приемом мы и собираемся воспользоваться.

Однако ограничиться только географическим районированием было бы недостаточно. Время столь же неравномерно, как и пространство. В разные эпохи границы этносоциальных регионов менялись, равно как и антропогенные ландшафты, вмещающие этносы.

Например, такое столь естественное для нас понятие, как «Европа» в I в., было бессмысленно. «Римский мир» включал в свою целостность Африку севернее Сахары и Ближний Восток до Евфрата, а в Европе был ограничен Рейном и Дунаем. Германия, Сарматия и Фенния находились за пределами этого этносоциального региона.