Константин Федин - Необыкновенное лето (Трилогия - 2)

Быстро пробиравшийся толпой Кирилл Извеков пожал Рагозину локоть и громко спросил:

- Здорово, правда, ведь здорово, а?

- Здорово, - ответил Рагозин так автоматично, что воспринял свой голос наплывшим будто из другого зала.

Потом он заметил Дорогомилова, окруженного детской ватагой и размахивающего рукой в жесткой манжете. Среди ватаги мелькнула рыжеватая голова Павлика. Рагозин вырвал себя из неподвижности, схватил мальчика за руку и подвел к рисункам.

- Смотри. Нравится, а?

- Ага, - сказал Павлик, - только лошадь не настоящая. Я знаю, чьи это рисунки! Это - Красилы-мученика.

- Какого мученика? - обиделся Петр Петрович. - Откуда ты знаешь?

- Мы вместе по берегу шастали. Его ребята зовут - Красила-мученик. Он все красит. Он нам свои рисунки показывал. У него есть лошади лучше этой.

- Послушай, ты, - решительно сказал Рагозин, подталкивая мальчика к рисункам, - читай, что написано.

Павлик прочитал подпись и вопросительно оглянулся на Рагозина.

- Так же, как вы, - сказал он растерянно.

- Это он?

- Подписаться - что же? Как хочешь, так и подпишись. А рисовал Красила-мученик, я знаю.

- Ты должен привести ко мне этого рисовальщика. Обещаешь?

- Где я его возьму? Он из детдома.

- Из какого?

- Много я знаю, из какого. Он не говорил.

- Но ведь ты его увидишь на берегу, а? Где вы там встречаетесь? Ну, давай слово, что приведешь!

В эту минуту Павлика заслонил подошедший старик в чесучовом изжеванном костюме, с отвислыми карманами пиджака. Он раскрыл рот в бездыханной улыбке:

- Извините, товарищ Рагозин. Я хотел бы, чтобы вы поделились впечатлениями от выставки. Для газеты. Я подписываюсь ЮМ. Может быть, приходилось читать?

- Так, так, - с предельной серьезностью отозвался Рагозин. - Напишите, что, как известный специалист по вопросам искусства, я нахожу выставку исторической вехой в развитии новейшей живописи.

Мерцалов опустил приготовленный блокнот. Пергаментная кожа его лысины тихо поползла на поднятые брови.

- У вас это должно получиться. Вы, как говорится, журналист с острым общественным темпераментом. Ведь это ваша была недавно статейка под названием "Где купить лобзик?..".

Рот Мерцалова раздвинулся еще больше, но глядел он со злостью и оскорбленно.

- То бишь нет, я путаю! - воскликнул Рагозин, вплотную подвинувшись к Мерцалову, и вдруг договорил нетерпимо: - Вы напечатали выдумку о том, что Пастухов распространял революционные прокламации. Вы? Да? А вам известно, что Пастухов сбежал к белым? Нет? Вас надо выгнать раз навсегда из газеты! Вы...

Не досказав, он круто отвернулся и будто сразу забыл о Мерцалове.

Он хотел найти в толпе Павлика, но увидел ту солидную девушку, чем-то напоминавшую амазонку, которая повздорила с ним из-за денег. Он попросил ее подойти к рисункам Ивана Рагозина.

- Знаете этого чудодея?

- Что? Хорошо? - торжествующе сказала она, откидывая назад голову с выражением - "чья взяла?".

- Да, да. Не укажете ли мне, как найти самого рисовальщика?

- Очень рада, что вы способны отличить хорошее от дурного. Вы чувствуете благородную простоту этой цельной линии (она энергично провела кулачком по гриве, спине и хвосту пунцового коня)? Это превосходит народный лубок, потому что обобщеннее и яснее лубка. Вы понимаете, что мы находимся у самого истока не развращенного влияниями искусства?

- Да, я все понимаю, - с нетерпением сказал Рагозин, - кроме одного: почему вы не отвечаете на вопрос? Картинки вы развесили славно, но кто их рисовал, вам нет дела.

- На этой стене - работы детских домов. Если хотите, я справлюсь, где находится автор интересующих вас произведений.

- Да, да, этих самых произведений! Этот самый автор! Очень хочу, милый вы товарищ, очень! И, пожалуйста, как можно скорее!

Он сильно потряс ее руку. Она впервые улыбнулась.

- Как же насчет наших денег?

- Насчет денег никак, - тоже улыбнулся Рагозин. - Зачем вам теперь деньги? Все сделано. Да, все сделано очень хорошо.

Он повторял эту фразу, спеша выбраться на улицу и уже не замечая ни людей, ни картинок.

Все в его ощущении жизни с этого момента остановилось, точно заклиненное одним вопросом - нашел ли он сына или нет?

Через день, возвращаясь из Затона, он увидел у самого входа в Совет двух мальчиков. Прислонившись к ограде палисадника, они шелушили подсолнухи. Он сразу узнал Павлика и сразу понял, кто с ним.

- Мы ждали, ждали, а вас нет и нет, - попрекнул Павлик.

- Пойдем ко мне, - сказал Петр Петрович, заставляя себя двигаться спокойно.

Закрывшись в кабинете, он прошелся из угла в угол, не зная, как лучше сделать: усадить мальчиков с собою рядом или заставить их стоять, а самому сесть, или - пусть они сядут, а он будет ходить. "Не важно, черт возьми", подумал он, продолжая расхаживать, и вдруг поймал себя на том, что ему трудно взглянуть на мальчика, которого привел Павлик. Тогда он сразу остановился перед ними и попробовал приветливо усмехнуться. Павлик небрежно посматривал по сторонам. Другой мальчик сохранял невозмутимость. Взъерошенная русая голова его была большелоба, уголки бровей у висков сильно подняты, карие глаза круглы и чуть выпячены. Худой, длинноногий, с большими руками, он держал локти оттопыренными от пояса, точно наготове к отпору.

- Так это я... твои рисунки видел? - спросил Рагозин, чувствуя, что говорит не так, как хотел бы.

- Не знаю.

Голос мальчика звучал грубовато-уверенно.

- Этакие, знаешь... Лошадь еще такая красная.

- Да ну, конечно, твоя лошадь, - сказал Павлик. - Чего боишься? Петру Петровичу нравится.

- И не думал бояться.

- Я не кусаюсь, - будто заискивая, проговорил Рагозин. - Мне, правда, понравилось. Ярко так, видишь ли... И все такое... Тебя как зовут?

- Иван.

- Иван Рагозин, верно? А годов? Десятый скоро, да?

- Может, и больше.

- Больше, - согласился Павлик. - Мне скоро одиннадцатый, а он сильней меня.

- Ну? - будто с облегчением вздохнул Петр Петрович. - Покажи-ка.

Он осторожно потрогал пальцами бицепсы мальчика, и пальцы сами собой остановились на сухих, тонких детских мускулах, пока мальчик не высвободился и не шагнул назад.

- Ваня, - сказал Рагозин медленно, - так, так. А отец у тебя есть?

- Думаю, был, - ответил мальчик с насмешливой улыбкой взрослого.

- Я тоже думаю, - неловко отступил Петр Петрович и опять прошелся по комнате.

- Мать свою не помнишь? - спросил он на ходу.

- Ее, наверно, отец помнит, - будто еще насмешливее сказал Ваня.

Он стоял боком к Рагозину, подняв голову и шире раздвинув локти. Видно было - он не лез за ответами в карман, потому что привык к расспросам об отце с матерью. Петр Петрович растерялся от этой жестокости ответа, тут же начал сердиться, что не владеет собой, и поглядел на мальчика с гневом. Но в этот миг резко увидел в профиле Вани в точности повторенный поворот лица Ксаны - с острым вздернутым носиком и круглым глазом немного навыкате. Он чуть не выкрикнул то, что все время готово было слететь с языка - сын, сын! - но удержал себя.