Александр Жабинский - Другая история войн. От палок до бомбард

В полной мере манипуляцию собою испытала археология. Историки диктуют археологам, что им находить, и дают объяснения находкам. Но вот интересно: что происходит, если археологи, наоборот, не находят чего-то? Рассмотрим простой пример. Археологи не нашли античных стремян. Если бы они их все-таки нашли, можно было ожидать утверждения, что задолго до н. э. люди стремена использовали, а потом «забыли» и заново изобрели в Средневековье. Но так как стремена не найдены, можно говорить лишь о предположении: стремена не были известны в античности.

В этом случае хорошо бы понять, является ли это предположение необходимым. Но какая в том необходимость, если античные галлы и персы имели тяжеловооруженную конницу, и каждый всадник был закован в железо с головы и до пят? Понятно, что такое предположение является предположением сверх необходимости для эпохи, в которую были изобретены масса приспособлений и инструментов, начиная с героновых автоматов и кончая стоматологическими «мостами». А самое поразительное, что эти приспособления и инструменты тоже не найдены археологией (кроме тех явно средневековых артефактов, что откопаны в Помпеях), а историки между тем продолжают рассказывать сказки, что они были в античном мире!

Гуманист XVI века Петр Рамус утверждал, что диалектика есть ars bene disserendi – искусство хорошо рассуждать, выработка правильного метода. Умение рассуждать у наших историков было бы налицо, если б археологи нашли стремена от тех катафрактиев и галлов, что рассекали евразийские просторы, усевшись во всем железе на могучих лошадей. А что до правильного метода, то и его у историков нет. Все их антидиалектические методы требуют предположения (а то и прямого утверждения), что стремян не было – ведь они не найдены! – следовательно, исторический метод антинаучен. Ибо предположение сверх всякой необходимости есть бессмыслица, нелепость, нонсенс.

Похоже, что объяснять это людям, заучившим своё знание, бесполезно. Заявление, сделанное в их «приличном» обществе, что вы являетесь сторонником альтернативной истории, вызывает в лучшем случае саркастическую ухмылку. Однажды мы пришли к ученому геральдику, чтобы прояснить некоторые вопросы о гербах; узнав, кто мы такие, он, зажав рот ладонью, выбежал в коридор и уже там, не стесняясь, долго хохотал. Мы не смогли убедить его даже в том, что «некоторые вопросы» существуют в истории геральдики!

Есть такое кино, в котором призраки пытались напугать пошляков; у них ничего не вышло.

Профанация – это то, что составляет девяносто процентов историографии. Остальные десять процентов, представленные во взвешенной позиции некоторых историософов (А. Тойнби, И. Хейзинги, М. Элиаде и других), подтверждают правильность методов вариативной культурологии, которые мы применяем при анализе «всем известного прошлого». Но большинству эти методы кажутся странны и дики: в них нет утонченности, нет изящества критических исследований «настоящих историков». Как изысканно подает несовместимые жизнеописания одного и того же исторического лица Е. Черняк! И как грубо пытаются совместить биографию – и не абы кого, а Иисуса! – с биографией то ли Юлиана Отступника, то ли еще кого похуже, авторы проекта «Хронотрон». К тому же их «история вверх дном» обладает всеми отличительными признаками модного ныне постмодернизма: парадоксальностью, ироничностью, обильным цитированием.

Да, мы такие. И у нас есть великий предшественник: русский ученый-энциклопедист Н. А. Морозов, 150-летие со дня рождения которого мы собираемся отметить в 2004 году.

«Виртуальная всемирная история, созданная Н. А. Морозовым и его последователями, продолжает свое существование», – с сожалением отмечает Е. Черняк. Так же, как и виртуальная всемирная история, созданная Иосифом Скалигером, Дионисием Петавиусом и их последователями, добавим мы. Чем отличается «дешевая морозовщина» от «дешевой скалигеровщины», никто из историков так до сих пор и не сумел внятно объяснить. Война, объявленная ими тем, кто выступает против привычной истории, – война священная, война религиозная. А с противоположной, с нашей стороны – какое-то шутовство, ерничество, абсолютно беспринципное поведение, когда утверждаемое в одной книге может быть опровергнуто и заменено другим в другой книге.

А ведь развитие науки только так и может происходить!

Сакраментальная наша фраза: «поэтому гуляем».

В былые времена С. И. Валянский поражался, почему академика

А. Т. Фоменко регулярно обругивают в специальных сборниках «Антифоменко», а его, С. И. Валянского, даже собаки не облаивают, не то чтобы кто-нибудь обругал (кроме Д. В. Калюжного, но на него и обижаться грех). И лишь доподлинно узнав из разговоров в академической курилке, что ругательные тексты писали друзья академика по его же просьбе и что сам Анатолий Тимофеевич придумывал основные гэги для этих сборников,

С. И. Валянский занялся делом: подбил верстальщика О. Горяйнова написать о хронотрониках какую-нибудь гадость. Верстальщик с радостью согласился, а потом к нему присоединились все сотрудники. Так появились нижеследующие «хроники хронотроники».

Заказало одно издательство С. И. Валянскому и Д. В. Калюжному написать книгу, – чтобы была страшная, но одновременно оптимистическая. Они написали. Прочитал ее редактор, напугался до икоты. Сидит, второй год икает, книгу не издает, гонорара не платит. Какой уж тут оптимизм!

Однажды С. И. Валянский написал статью под названием «Как нам обустроить парламент?» и отдал ее ученому секретарю г-же Ермиловой, попросив расставить запятые. Сам-то он, когда писал, так входил в азарт, что про запятые забывал напрочь. Г-жа Ермилова в самой статье расставила запятые довольно быстро, а над заголовком думала целый день, и, наконец, у нее получилось вот что: «Как, нам обустроить парламент?…» Она отдала статью Д. В. Калюжному для окончательной редактуры. Д. В. Калюжный в целом статью одобрил, а заголовок переделал в своем обычном стиле: «Нам обустраивать парламент?… Да пошел он на хрон!» Отнести в Думу и распространить среди депутатов поручили, как всегда, верстальщику О. Горяйнову.

Общеизвестный эрудит Жабинский страшно завидовал новому хронологу Носовскому. Они дрались, еще будучи в яслях, не говоря уж про детский сад. Дело в том, что у нового хронолога с младенчества росла шикарная черная борода, а общеизвестный эрудит, как ни пыжился, бороды из себя выдавить не мог. Зато в школе Жабинский облысел, и теперь уже Носовский обзавидовался. Но чудеса на этом не кончились: однажды Жабинский, по своему обыкновению, приперся незваным в ИОФАН, когда С. И. Валянский облучал из нового хроногенератора подопытного слона, и его пробила такая гнусная бороденка, что общеизвестный эрудит не знал, куда деваться. А слону – хоть бы что!