Павел Федоров - Синий Шихан (Роман 1)

- Они же бунтовать собираются, чего их веселить-то? Их надо в нагайки брать, а не водкой поить... Мне бы полсотни казаков, я бы им устроил веселье!

- Действуйте, как я говорю! - жестко повторил Шпак. - Наделаем побольше шума, а господина Суханова унимать пошлем. В шуме и драке всякое может случиться... А казачков будет нужно, я позабочусь и даже командовать вам разрешу... Вы офицер, человек опытный!

- М-да, признаться, вы недурно придумали, - после короткого размышления согласился Печенегов. - Ладно, подкинем водочки.

В Шиханской Тарас Маркелович долго уговаривал Ивана Степанова принять требования рабочих, доказывая ему, что если работы приостановятся, то это приведет к большим убыткам, а может и до бунта дело дойти. Полупьяный Иван свирепо вращал глазами и бормотал:

- Я... да чтоб на своей казачьей земле был бунт?.. Сейчас же велю казаков собрать! Водки полбака выставлю и двести казаков на коней посажу... Я покажу этой сволочи такие бунты - до самой смерти чесаться будут!..

- Это кто же тебя научил, господин Шпак, что ли? - угрюмо спросил Суханов.

- Я сам хозяин! Что мне Шпак? А насчет Петра Эммануилыча ты, дядя Тарас, не тово... неправильно поступаешь... И чево вы только не поделили?.. Он мне от всего сердца пудовый самородок на стол брякнул, я даже ахнул! А ты его мошенником обзывал... Не хорошо-о-о!

- От своих слов и сейчас не откажусь, - опуская седую голову, проговорил Суханов. Ему тяжело было смотреть на пьяного, распухшего Ивана и еще тяжелее слушать его глупую болтовню. Тарас Маркелович предчувствовал, что если дело будет так продолжаться, то все неминуемо пойдет прахом. Он попробовал поговорить с женой Ивана, но Аришка не захотела вмешиваться. Последние дни она была в хорошем настроении. Радовало ее то, что Иван почти перестал бывать у этой басурманки, как она называла Печенегову. Похоронив свекровь, Аришка чувствовала себя в доме полной хозяйкой. В большом новом доме можно было жить в свое удовольствие, а тут старик в какие-то мужские дела ее впутывает...

Ничего не добившись, Тарас Маркелович уехал.

На другой день работа на нескольких шахтах остановилась.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Ночью, сидя у костра, Кодар думал о неожиданном отъезде Маринки. Неладно получилось, даже самому было как-то немножко совестно. Неужели сегодня он сам упустил свое счастье?.. Как помочь беде? Думал долго, но ничего придумать не мог. Понял, что настала пора попросить совета у старого мудрого Тулегена. Друг его сидел напротив него и пил из пиалы чай.

- Послушай, Тулеген-бабай, - начал Кодар. - В твоем лице мне аллах послал второго отца. Ты много прожил на свете, тебе дано много мудрости...

- Длинно говоришь, я спать хочу, - прервал его Тулеген.

- Хорошо, я буду кратким, как оторванный конец аркана. Не думаешь ли ты, что пришло время, когда в моей юрте должен плакать ребенок и женщина должна кормить его молоком, так же как и мы когда-то сосали грудь матери...

- Пусть аллах поможет тебе точнее выразить мысли. Однако я не помню молока моей матери. Я помню молоко от пестрой коровы из стада бая. Эта коровка, кроме меня, никому не давала доить себя. У ней было вкусное молоко и жирное мясо... Я потом глодал ее кости... Говори дальше, я слушаю...

- Я хочу жениться, Тулеген-бабай.

- Мы тебе давно говорили об этом, но ты был глухой... Много подросло красавиц в степях, а ты даже не уплатил калыма... А теперь сколько надо платить? - подняв голову, спросил Тулеген.

- Такой красавицы, как она, нет в степях, - задумчиво продолжал Кодар. - Я думаю, нам не придется платить много калыма...

- Ты хочешь взять в жены русскую?.. Мы это тоже знаем. В коране правоверных сказано...

- Но ты не знаешь, что написано в коране русских, - перебил его Кодар. - Выслушай.

- Ты, наверное, будешь говорить о том коране, какой знает друг твой Василий, который здесь жил. Да, он мне тоже говорил, что есть такой коран, где написано, что кровь людей одного цвета и что все люди одинаковы... Я его нарочно спросил, можно ли взять в жены немусульманку.

- Что же он тебе ответил?

- Он смеялся надо мной и говорил глупости.

- Он, наверное, тебе сказал, что у русских был такой царь, грозный Иван, и он взял в жены себе татарку, а она ведь тоже была мусульманкой.

- Он царь, а ты бывший пастух, - резонно возразил Тулеген.

- Твои глаза, Тулеген-бабай, начинают забывать, что они видели несколько лет назад.

- Скажи, чего не помнят мои глаза? - спросил Тулеген.

- Ты видел людей из Хивы и забыл, что их жены носили не мусульманскую одежду... И жена у акзярского прасола Ислам-бека, которому мы продавали барашков и коней, тоже русская; она еще тебя угощала крепким чаем и калачом, вспомни!

- Ты прав... Позор моей дряхлеющей памяти... Не будем спорить. Кровь одинаковая, но мясо на вкус разное. И я знаю наверное, что тамыр Петька не захочет смешать кровь своей дочери с твоей кровью... Отрежь мне язык, если я говорю неправду...

Кодар задумался. Помолчав, сказал:

- Если она согласится, то мы скатаем наши юрты и уйдем в горы...

- Ты уверен, что она согласится?

- Она тоже любит меня, - твердо сказал Кодар.

- Немножко я и моя Камшат это заметили, - подтвердил Тулеген. - Та, плохая женщина, ее, наверное, обидела, поэтому она и уехала так скоро...

- Да.

- Та женщина лежала на подушках, как глупая овца, и ждала, когда баран рогом в бок пырнет ее... Может, все жены офицеров так делают, а? спросил старик и засмеялся дребезжащим смехом.

В доме Лигостаевых готовились к свадьбе. Приехал и сам Матвей Буянов, навез кучу подарков; во время сговора несколько раз бесцеремонно целовал невесту, одобрил скорую свадьбу, попировал два дня и уехал.

После отъезда жениха и гостей в горнице целыми днями кроили, шили приданое. Только Маринка почти не принимала участия в этих хлопотах, словно и не собиралась выходить замуж...

- Ты что все молчишь и ходишь как в воду опущенная? Может, тебе и замуж не хочется, так ты скажи...

- Наоборот, мама, хочу, чтобы поскорее все кончилось.

- Нет, не то у тебя, девка, на уме, не то! - прислушиваясь к ее равнодушному голосу, говорила мать.

- Что же может быть у меня на уме?

- Бог тебя знает, чудная ты какая-то...

- Что же мне, выть начать? Каждая невеста глупа по-своему: одной петь хочется, другой реветь... А мне и ни то и ни се...

Последние перед свадьбой дни девушка начала чего-то бояться, нехорошие, черные думы лезли в голову, сердце сжималось в тоскливом трепете. Примерки белья и платьев изнуряли ее, праздничное настроение в доме вызывало досаду, песни подруг, грустные, заунывные, наводили тоску казалось, не хватит сил до конца выстрадать и забыть прошлое.

В один из таких дней она увидела в окно, как кто-то открыл ворота, они визгливо заскрипели ржавыми петлями, показалась знакомая, косматая голова бурого коня. Во двор въехал Кодар. Маринка тихо вскрикнула, ухватилась за занавеску, оборвала ее, комкая белую тряпку в руках, со злостью сказала стоящей рядом матери: