Павел Федоров - Витим Золотой (Роман 2)

- Архип, голубчик ты мой! - Кондрашов встал и шагнул навстречу.

Они долго молча тискали друг друга и не прятали влажно блестевших глаз.

- Как липаевцы, товарищ Буланов? - спросил Черепахин.

- Поднялись, Георгий Васильевич, как один. Теперь надо шевелить главные - феодосиевцев и надеждинцев, а потом уж подадимся в Дальнюю Тайгу, - ответил Архип. Под Дальней Тайгой подразумевались прииски Олекминского округа: Тихоно-Задонский, Архангельский, Радостный, Рождественский и другие, расположенные отдаленно на реке Ныгри и ее притоках.

- У тебя, Архип Гордеевич, рука легкая, тебе туда бы и поехать, сказал Черепахин.

- Согласен. Как старый бродяга, люблю буйный костер. Пишите, махну хоть на Камчатку, - ответил Буланов.

- Надо спешить, дружок, - сказал Кондрашов.

Ощущение того, что они, небольшая группа ссыльных большевиков, оказались в центре исключительных событий, обязывало к действию. На этой встрече предварительно было решено, не теряя времени, разослать своих людей на все прииски, чтобы они связались там с другими ссыльными большевиками и возглавили все движение. Во всех примкнувших к забастовке поселках необходимо было срочно создать стачечные комитеты, организовать сбор средств для оказания помощи неимущим рабочим; для постоянной связи со стачечными комитетами избрать старост и делегатов на общее собрание представителей всех бастующих приисков, где должно быть создано центральное бюро для общего руководства всей забастовкой. Во избежание ареста решили пробираться с большой осторожностью, разными путями и малыми группами. Лебедев отправлялся в Надеждинский, Черепахин, Кондрашов и рабочий Федор Аладьин на Феодосиевский.

Рано утром 2 марта Черепахин и Аладьин вышли с Васильевского на лыжах. Кондрашов с Булановым, заночевав у Матрены Шараповой, отправились чуть позднее. В Феодосиевском они должны были распрощаться. Буланов должен был ехать с якутом Поповым на собаках в Дальнюю Тайгу.

Мартовский день был ясным, но еще коротким и холодным. Хорошо накатанная дорога шла по реке Бодайбо. По берегам стыла в сугробах тайга. Лыжи скользили легко и ходко. Вскоре показался поселок Каменистый. Здесь жандармы уже были настороже. Недалеко от казармы Черепахина с Аладьиным встретили полицейские и потребовали показать документы. В связи с разыгравшимися событиями Черепахину, состоявшему на особом полицейском учете, пришлось перейти на нелегальное положение. Он только сегодня утром взял чужой паспорт на имя Гуляева, изучить который не успел, и мог сразу же провалиться. Положение на первых же шагах создавалось самое критическое. Если бы его схватили, то продержали бы в тюрьме до конца забастовки, и рабочие лишились бы одного из главных руководителей.

- Скажи, что я Плотников, - успел он шепнуть Аладьину.

Придерживая болтавшуюся на боку казачью шашку, к ним медленно подходил полицейский.

Черепахина, как беспаспортного, а вместе с ним и Аладьина повели в урядницкую. Полиция пронюхала, что назревают какие-то события, торчала на всех окраинах и перекрестках.

- Кто такой? - когда Черепахин предстал перед очами урядника Тихонова, спросил тот.

- Плотников, - ответил Георгий Васильевич.

- Кем работаешь?

- Буровым мастером в ночной смене...

- В Феодосиевский зачем идешь?

- В гости к дружку...

- Смотри у меня, ежели врешь! - Тихонов погрозил коротким толстым пальцем, пригладив тощие усишки, начал крутить ручку телефонного аппарата. Пока справлялись о Плотникове из ночной смены, продержали до сумерек...

На Феодосиевский прибыли в десять часов вечера, обойдя полицейские посты, проникли в Муйские рабочие бараки, где размещалась группа забойщиков золотоносных шахт. С большими предосторожностями собрались в раздевалке. Все забойщики, как на подбор, люди были крепкие, сильные.

- Правда, что андреевские бастуют? - спросил Александр Пастухов. Он выдвинулся своей высокой фигурой вперед. За ним стояли забойщики Петр Корнеев и Иван Кудрявцев.

- Не только андреевские.

Черепахин рассказал, что стачкой охвачены восемь Приисков, кратко объяснил, почему прекращена работа.

- Это дело! - крикнул Корнеев.

- Ну а мы как? - круто повернувшись к товарищам, спросил Александр Пастухов. Чувствовалось, что он тут у них за вожака.

- А мы что, хуже других, что ли? - снова крикнул Корнеев.

Его дружно поддержали. Голоса рабочих становились все громче.

Вскоре пришли Кондрашов с Булановым, а с ними ссыльный студент Московского университета Николай Шустиков. Они принесли свежие новости: к забастовке примкнули еще несколько приисков. После этого сообщения рабочие единодушно заявили, что к работе завтра не приступят.

- А как быть со второй сменой? - спросил Кондрашов.

- Надо всех предупреждать и уговаривать, - ответил Пастухов. - Мы разойдемся по казармам сразу же после собрания и начнем действовать, добавил он.

- Добро! - Внимательно поглядывая на кучку рабочих, приготовившихся к ночной смене, Кондрашов спросил: - А ночники что думают?

Ночники смятенно, неловко молчали. Трудно было ломать привычную жизнь. Да и за семьи было тревожно. Василий Михайлович хорошо понимал это.

Вперед выступил высокий, худощавый рабочий. Брезентовая роба висела на нем кулем. До этого он горячо ратовал за забастовку.

- Вяльцев я, Севастьяном меня зовут. Мы не против, паря. Мы ить не отщепенцы какие, но детишки у нас у многих опять же! - Вяльцев, опустив голову, мял в руках ушастую шапку.

- Продукты будем получать по заборным книжкам, - сказал Пастухов. Разочтемся потом, ну и пособие также будет.

- А вдруг нас всех поувольняют? - повернувшись к Пастухову, спросил Севастьян.

- Всех не уволят - заменить некем, - сказал Черепахин.

- Пригонят каторжных, как в тот раз, - усомнился Вяльцев. - Нет, браты, куды нам супротив Белозерова, куды!

Он нервно мял огрубевшей рукой пересохшую, дыбом торчавшую на плечах робу бог знает какой давности, испытывая в то же время странную, облегчающую радость: может, перетерпится, утихомирится и все останется так, как было?..

- Эх, браточки! - Архип вышел на круг, который как-то образовался сам по себе. - Разве, Вяльцев, у тебя одного дети? Я вот своих на Урале кинул, аж тыща верст!

- Вольно тебе! - крикнул Вяльцев.

- Эх, друг ты мой Севастьян. Я тут не по своей воле, а по этапу прислан. За мной полиция рыскает, а я тебя уговариваю, чтобы детишкам твоим легче стало жить. Дело-то у нас общее, рабочее. Разве можем мы оставить в беде своих же товарищей?

- Верно говорит! - крикнул Александр Пастухов. - Предлагаю ночной смене на работу не выходить. Сейчас же, не медля, всем, кто может, спуститься в шахты и поднять вторую смену.

- Вот именно! - подхватил Черепахин, его поддержал студент Шустиков.