Ю Фельштинский - Коммунистическая оппозиция в СССР (1923-1927) (Том 1)

На основе решений Пятого съезда Коминтерна произошло отстранение от руководства партии всей спартаковской группы в Германии, основной польской руководящей группы (Барский, Валецкий, Костржева, Прух-няк), фактическое удаление от руководства чешской партией товарищей, наиболее связанных с массами: Шмераля, Муны, Запотоцкого, Край-биха, устранение от руководства голландской компартией ее основателей: Вейнкупа, Равестайна и Сэтона; в Норвегии после раскола, проведенного еще до съезда Коминтерна, от руководства партии отстранен был фактически наиболее связанный с массами тов. Шефло. В "Воркерс парти" в Америке, уже в момент поворота от этой политики в других странах, от руководства партии устранен один из немногих ее членов, имеющих связь с массами тов. Фостер, руководитель крупных стачек в Америке, известный широчайшим массам. Руль партии был вынут из его рук, несмотря на то, что его единомышленники имели на партийном съезде значительное большинство.

Левое крыло Коминтерна, пришедшее к власти во всех партиях Коминтерна, под непосредственным давлением ИККИ, не было в состоянии хоть мало-мальски справиться с задачей коминтерновской пропаганды. Повторяя на каждом шагу: большевизация и ленинизм, оно, не прошедши в прошлом никакой школы марксизма, не смогло даже поставить марксистско-ленинской пропаганды. В его защиту можно только сказать, что оно не находило никакой помощи со стороны ИККИ. Единственное, что удалось издать для пропаганды ленинизма Коминтерну, -- это один том избранных сочинений Ленина на немецком языке. Если перед Пятым конгрессом Коминтерна компартии издавали хоть популярную пропагандистскую литературу или переводили соответственные русские работы, то и это теперь вполне приостановилось. Единственная "самостоятельная" работа, которая должна была служить пропаганде ленинизма, -киша Маслова "17 год" была правильно объявлена Коминтерном шарлатанской, безграмотной попыткой ревизии ленинизма, после того, как в продолжении месяцев распространялась при помощи рекламы, неслыханной в истории соц. движения. Радиус агитации компартии неслыханно сузился, ибо они не умели вести ее на почве каждодневных требований пролетариата, в той очень сложной обстановке, переживаемой им во всем мире. Парламентская трибуна, которой до этого времени компартии не умели достаточно пользоваться для четкой и ясной комагитации, оказалась в руках "левых" средством компрометации коммунизма там, где им

удалось вышибить из фракций т. н. правые элементы. За все время, отделяющее нас от Пятого съезда, в первый раз Коминтерн может перепечатать в качестве агитационной брошюры парламентскую речь, но это речь Клары Цеткин. Петиция, занимаемая парламентскими фракциями по самым злободневным вопросам, это в лучшем случае вульгарно социал-демократическая позиция (податной вопрос), в худшем, - либеральная (речь левого Розенберга по вопросу о таможенных пошлинах). Единственным светлым пунктом являются дельные выступления французских товарищей по вопросу о Марокко или выступлений Шмераля и Крайбиха в чехословацком парламенте. Значение этого неумения использования парламентской трибуны тем более значительно, что агитационная роль парламентской трибуны в период стабилизации капитализма выросла.

Наиболее ярко выразилось банкротство "левого" курса в профсоюзах. Уменьшение влияния коммунистов в профсоюзах или, по меньшей мере, полная стагнация замечается во всех странах, за исключением Англии. Причины этого бесспорного факта не злая воля левых руководителей, хотя стоило много труда заставить их понять значение профсоюзов. Левые не могли бороться за влияние в профсоюзах потому, что: а) опираясь на наиболее нетерпеливые, молодые элементы рабочего класса, не могли через эти элементы пробраться в гущу рабочих масс (в некоторых странах, как в Германии, снят был с профсоюзного движения и партийных постов весь наш слой опытных профессионалистов, как "правый"); б) считая борьбу за податные требования и т. д. реформизмом, они приходили в профсоюзы с пустыми руками; в) не делая различия в агитации между социал-демократическими массами и социал-демократическими вождями, третируя социал-демократию в целом, как левое крыло фашизма, они, понятно, должны были отталкивать от себя рабочие массы.

Во Франции выборы показали слабость коммунистов в округах наиболее промышленных, в Германии, как на днях признала "Роте Фане", мы потеряли почву именно в крупных фабриках, где когда-то мы были очень сильны. "Роте Фане" открыто заявляет, что причина этого не только преследования коммунистов со стороны предпринимателей, а неумение коммунистов подойти к основным массам рабочих. Все это привело к падению числа голосов, отдаваемых на коммунистов в Германии, где они от весны 1924 г. до мая 1925 г. потеряли, по крайней мере, 2,5 млн голосов. Во Франции коммунальные выборы показывают падение голосов или стагнацию. Факт, что в Чехословакии противникам нашим не удалось разбить партию, является результатом того, что левые элементы, устранившие на предпоследнем съезде партии наиболее связанных с рабочей массой в руководстве партией, не имели кем заменить их в низших массовых организациях, и поэтому партии удавалось через т. н. "правых", удержать связь с массой. Вдобавок, борьба, проведенная дружно т. н. "левыми" с т. н. "правыми" против действительных ренегатов коммунизма (группа Бубника), воссоздание руководства, отвечающего составу партии на последнем съезде, позволило наверстать потерянное.

Способность компартий для проведения каких бы то ни было массовых движений, выходящих за рамки собраний и уличных демонстраций,

значительно понизились. Достаточно указать, что после года финансового кризиса во Франции, роста дороговизны, мароккского и сирийского кризиса, попытки компартии Франции организовать забастовку протеста 12 октября 1925 г., кончились полным банкротством.

3. Левый курс в Коминтерне означал не только отрыв от социал-демократических масс, от масс, симпатизирующих коммунизму, но он приводил с роковой необходимостью к отрыву от коммунистических партийных масс. Это случилось не только в странах, где левое руководство представляло незначительную часть партии, но даже в странах, как Германия, где оно пришло к власти на основе сдвига партийных масс налево, под влиянием разочарования к старому руководству, вызванного поражением в октябре 1923 г. Так как "левые" вожди партии объявили весь старый руководящий слой зараженным оппортунизмом и так как они знали, что к этому слою принадлежит большинство активных элементов партии, и так как они не могли противопоставить какой бы то ни было широкий слой "левых" с партийным прошлым и опытом, то им пришлось заморозить жизнь всех низовых парторганизаций. Снимая с постов, травя как зараженных оппортунизмом всякого члена партии, который посмел бы на парт, собраниях критиковать, даже ошибки, совершенные на глазах масс новыми вожаками, они добились состояния, в котором все молчали на собраниях партии, превратившихся в место вырешания бюрократических вопросов. Результатом этого было полное падение интереса партийных масс к жизни партии, "единомыслие" пустых собраний. Такое положение существовало еще несколько месяцев тому назад в Германии, Чехословакии, существует еще теперь во Франции. Элементы, которые пытались вести борьбу за приближение партии к массам, которые добивались актуальной программы агитации, исключались в Германии из партии (группа Янака была, по существу, исключена за выдвигание системы податей и т. д. как средства мобилизации рабочих масс против доклада экспертов).