Ю Фельштинский - Коммунистическая оппозиция в СССР (1923-1927) (Том 2)

Партия есть прежде всего организация действия. Вся масса ее членов должна быть способна к боевой мобилизации в любой момент под руководством Центрального Комитета. Такая боеспособность партии не мыслима без единомыслия. Но было бы грубейшей ошибкой думать, будто это единомыслие создается одними только шпаргалками, идущими сверху. Оно вырабатывается всей партией путем постоянного обновления и накопления коллективного опыта, путем коллективной работы мысли на основе программы партии, устава, традиций, опыта прошлого. Этот процесс не мыслим без разногласий, критики, столкновения идей. Если революционная боеспособность партии требует мощного централизма, то поддержание, развитие, укрепление идейного единства в миллионной партии требует не менее мощной партийной демократии. Без централизма партийная демократия есть организационный путь к меньшевизму. Бел демократии централизм есть аппаратный путь к бюрократическому перерождению партии.

В организационной политике правящей фракции имеются такие же "ножницы", как и во всей остальной политике: на словах - признание

партийной демократии, на деле - все возрастающее подавление всякого проявления мысли и критики за пределами замкнутой правящей фракционной верхушки. В этом и состоит главная опасность, угрожающая единству партии.

Руководящая фракционная верхушка располагает всем аппаратом партии и государства для отстаивания своих фракционных позиций и, в том числе, фракционных ошибок. Сосредоточение всей полноты власти в руках Центрального Комитета есть железная необходимость. Сосредоточение всей полноты власти в руках тайной, замкнутой фракции - есть грозная опасность. И Центральный Комитет, даже самый лучший, может ошибаться. Но партия, живущая коллективной жизнью, имеет возможность на основе своего опыта поправить свой Центральный Комитет. Положение резко меняется, когда средства партии и государства сосредоточиваются в руках замкнутой фракции и ее верхушки (какой-либо "семерки" или "девятки"), связанной внутренней фракционной дисциплиной, которая стоит над дисциплиной партии. Официальные учреждения партии, конференции и даже съезды, ставятся в такие условия, когда им не остается ничего другого, как задним числом присоединиться к уже вынесенным решениям или совершенным действиям. Во время XIV съезда на совершенно не подготовленную партию были обрушены в порядке неожиданности исключительной важности решения, резко изменившие состав руководящих учреждения партии и направление ее политики. Июльский пленум был в самую последнюю минуту поставлен за спиной партии перед новым радикальным изменением партийного руководства (замена тов. Зиновьева тов. Рудзутаком в Политбюро, превращение тов. Каменева в восьмого кандидата, привлечение новых кандидатов, являющихся фактически членами правящего фракционного центра). Даже члены съезда и рядовые члены ЦК и ЦКК застигаются каждый раз правящей фракционной верхушкой врасплох и ставятся в необходимость либо молчаливо склониться перед уже вынесенными решениями, либо - переходить в "оппозицию". Но так как всякая оппозиция, даже всякая критика объявляются угрозой единству партии и преследуются самыми жесткими аппаратными средствами, то большинству делегатов съезда или членов ЦК и ЦКК не остается ничего иного, как молчаливо склоняться перед принятыми фракционной верхушкой мероприятиями.

Критика уже вынесенных решений объявляется преступлением. При нормальном партийном режиме это было бы правильно. Критика гораздо более своевременна во время обсуждения и подготовки решения. Но вся суть нынешнего режима состоит в том, чтобы обрушивать на партию уже готовые решения, обсужденные и вынесенные на секретных от партии совещаниях правящей фракции, с заранее намеченным распределением сил, с заранее обеспеченным формальным большинством и пр. Таким образом, до того, как решение обрушено на партию в порядке внезапности, дискуссия запрещается в порядке дисциплины. Только такими глубоко вредными и насквозь антипартийными методами поддерживается режим безоговорочного господства фракционной группировки. Пусть

укажут в партии хоть один пример такой критики, которая не была бы немедленно провозглашена сверху "оппозицией". Пусть укажут пример такой оппозиции, которая не была бы немедленно провозглашена сверху "фракцией", Такого примера никто указать не может, и это одно характеризует нынешний партийный режим до конца. Политическое сползание с классовой линии неизбежно толкает на путь аппаратно-бюрократи-ческого давления на партию. Этот курс неизбежно ведет к замкнутой фракционной группировке наверху и к жесткому подбору ею всего аппарата. В свою очередь, сосредоточение власти в руках тайной от партии фракции неизбежно развивает тенденцию к единоличию. Коллективное руководство неразрывно связано с режимом партийной демократии. Бюрократизированный аппарат, навязывающий свою волю партии, неизбежно ищет единой воли сверху. В этих условиях всякое самостоятельное проявление партийной мысли неизбежно принимает острый оппозиционный характер. Правящая фракция давит всякую критику, всякую оппозицию под лозунгом единства партии. По существу дела, фракционная верхушка под видом единства партии отстаивает фракционными средствами свое монопольное право на руководство партией.

Но вся суть в том, что чем неистовее правящая фракция отстаивает "единство партии", тем более она угрожает ему. Дискуссии, хотя бы искаженные и односторонние, становятся все чаще, все острее, организационные выводы становятся все резче и болезненнее. Тенденция к единоличию в руководстве партией обнаруживается все резче и грубее. В результате всего этого партия в настоящий момент искусственно разделена на три довольно резко разграниченные части: 1) правящая фракция, составляющая стержень подобранного сверху аппарата, 2) оппозиционные элементы , борющиеся за выправление партийной линии и оздоровление партийного режима, и 3) широкая промежуточная масса, которая раздроблена, дезориентирована и, по существу дела, лишена возможности активного влияния на судьбы партии. Такое в корне нездоровое состояние партии является действительным и несомненным источником всякого рода опасностей и, прежде всего, опасности раскола.

Можно мириться со всяким режимом, если он достигает цели. Но нынешний режим не приближает партию к единству, а удаляет от него. С того времени, как Ленин отошел от работы, мы имели: дискуссию 1923-го года, дискуссию 1924-го года, дискуссию 1925-го года (с ленинградцами) , новую аппаратную дискуссию против "троцкизма" весною 1926-го года; новую резкую дискуссию против ленинградской оппозиции, формально приуроченную к "делу" Лашевича (июнь--июль 1926-го), ныне развертывающуюся новую дискуссию против "троцкизма" вообще и обвиняемой в "троцкизме" ленинградской оппозции, в частности. Характер и методы нынешней дискуссии всем известны и не нуждаются в пояснениях. Все более ясным становится всей партии то, что до недавнего времени было ясно лишь более посвященным кругам, именно, что целью всех этих дискуссий и организационных выводов является полный разгром того ядра, которое до недавнего времени называлось старой Ленинской гвардией, и замена его единоличным руководством Сталина,