Сергей Голубев - Битвы цивилизаций

Тинторетто. Апостол Марк освобождает раба

Закон Клавдия, по которому вступившая в связь с чужим рабом женщина становилась рабыней, был направлен на более резкое разграничение рабов и свободных. Плиний Старший считал рабство не выгодным не только в социальном, но и в экономическом отношении, когда рабов становилось слишком много. О развращающем влиянии рабов и о жестокости по отношению к ним писал и Ювенал, который ратовал за патриархальные отношения, царившие в фамилиях «предков», кое-где в Италии еще сохранявшихся. Цицерон считал закономерной участь рабов. Много писал о рабах Сенека. В буржуазной литературе его считают проповедником нового, гуманного отношения к рабам, возобладавшего в период империи. Сенека часто повторял, что раб – такой же человек, как и господин, что только тело, но не душа его находится в рабстве; ему доступно познание добродетели, он может стать благодетелем своего господина, а господин может и должен быть благодетелем раба, обращаться с ним кротко и милостиво, предоставляя ему известную степень свободы. Сенека привел мнение Хрисиппа, называвшего раба вечным наемником. Его человеколюбие было обусловлено чувством самохранения. «Каждый раб, – пишет он Луцилию, – имеет над тобой право жизни и смерти… я говорю: всякий, кто презирает свою жизнь, становится господином твоей. Учти пример тех, кто погиб в домашней засаде, или от открытой силы, или обманом; ты ведь знаешь, что не меньше [людей] пало жертвой гнева рабов, чем гнева царей». Тот, кто внушает страх, говорит Сенека, сам живет в постоянном страхе, поэтому мудрый не должен стремиться к тому, чтобы его боялись. Жестокий господин, как и тиран, ненавистен всем, и им постоянно угрожает месть обиженных. Наказывать рабов необходимо, но при этом следует соблюдать умеренность. Характерно письмо Сенеки к Луцилию, посвященное взаимоотношениям с рабами. Он хвалит друга за то, что тот живет в тесном общении (familiariter) с рабами, и пишет, что узнает в этом обычную предусмотрительность. «Своей жестокостью и излишествами мы сами делаем рабов врагами, а часто и своими господами. Предки, которые называли господина pater familias, а рабов familiares, установив праздник, во время которого рабы ели вместе с господами и пользовались домашними почестями, спасали рабов от унижения, а господ – от ненависти. Надо допускать рабов к своему столу в виде награды. Лучше пусть рабы уважают господина – как его клиенты, чем боятся его. Ведь, в конце концов, все люди – рабы: кто страстей, кто тщеславия, кто жадности, и все в равной мере – страха. Но страх и определял во многом отношение к рабам».

Патриций

Здесь четко прослеживается связь между политикой могучего Рима, что направлена на покорение стран и закабаление народов, и теми проявлениями протеста и возмущения, которые принимали формы вооруженных выступлений (открытых военных битв с не желавшими смиряться народами, восстаний рабов и, наконец, гражданских войн). Восстания рабов перерастали в войны, за войнами следовали все новые восстания рабов. Не имевший никаких формальных прав (ни гражданских, ни политических), раб выступал по отношению к свободным гражданам классом-антагонистом, возмутителем спокойствия. Древнегреческий историк Диодор, понимая это, писал: «Когда чрезмерная власть вырождается в зверства и насилия, дух покоренных народов приходит в крайнее отчаяние». Это отчаяние становилось безграничным, ибо Рим не знал предела алчности и жадности, во всяком случае, в отношении побежденных. Историк отмечал прямую связь между богатствами, в основе которых лежало рабовладение, и борьбой рабов. Описывая восстание на Сицилии в 240 г. до н. э., он говорит: «Около шестидесяти лет после того, как Карфаген лишился власти над островом, сицилийцы процветали. Затем разразилось восстание рабов, и вот что было ему причиной: поскольку сицилийцы нажили огромную собственность и собрали колоссальные богатства, они покупали множество рабов. Рабов толпами пригоняли из темниц и сразу же клеймили особыми знаками.

Гладиаторы

Казармы гладиаторов

Молодых назначали в скотопасы, остальные получали подходящие занятия. Их труд был очень тяжелым, а одежды и пищи им почти не выдавали. Большинство находили себе пропитание разбоем; всюду происходили убийства, по стране бродили шайки разбойников, так как их хозяева были слишком могущественны. Хозяева в большинстве своем были римскими всадниками, и губернаторы их боялись, так как те были облечены властью судить всех уличенных в преступлениях чиновников. Рабы же не могли больше терпеть своего отчаянного положения и частых беспричинных наказаний; при всякой возможности они собирались и говорили о бунте и наконец, набравшись решимости, перешли к действиям». Численность рабов быстро возрастала. Фабий Максим, захватив Тарент, сделал рабами 30 тысяч свободных граждан этого города (209 г. до н. э.); консул Эмилий Павел, разгромив города Эпира, то же сделал со 150 тысячами свободных эпиротов; Сципион Эмилиан, разрушив Карфаген, обратил в рабов оставшихся в живых жителей. Очутившись в рабстве, все невольники стремились вернуть себе свободу. Если им не удавалось добиться свободы легальным путем, то они становились источником всякого рода интриг, мятежей, войн, разбоя. «Таким образом, рабство жестоко мстило за себя внутренней социальной отравой в лице этого класса тунеядцев, которые требовали еще и развлечений, – panem et circsenses (лат. – «хлеба и зрелищ!») теперь становится лозунгом черни, для которой строились эти грандиозные театры, цирки».

Об острых классовых противоречиях и борьбе рабов свидетельствуют социальные движения, имевшие место в Галлии в I–II вв., где наряду с другими низшими слоями населения принимали участие и рабы. Рабы из завоеванных провинций, не смирившиеся с рабством, готовы были восстать. Это и немудрено, если учесть, что после галльских войн на рынки попали около полумиллиона рабов. Обращенные в рабство, астуры и кантабры перебили господ и бежали на родину, в Испанию. Тяжелым было положение рабов-рудокопов, рабов-гладиаторов. В 264 г. до н. э. на Коровьем рынке Рима во время поминок по Бруту Пере, устроенных его сыновьями, Марком и Децимом, состоялся поединок трех пар гладиаторов (от латинского слова «gladius» – меч). Но лишь спустя еще почти 50 лет это зрелище получило определенный размах: теперь 22 пары гладиаторов на протяжении 3 дней услаждали взоры жителей на погребальных играх, устроенных в память о консуле Марке Эмилии Лепиде тремя его сыновьями. И только в 105 г. до н. э. для увеселения римской черни гладиаторские бои были введены в число официальных публичных зрелищ. К исходу II века до н. э. бои, длившиеся несколько дней подряд при участии сотен гладиаторов, уже никого не удивляли. Появились и люди, для которых содержание и обучение гладиаторов стало профессией. Массы гладиаторов были одним из главных источников восстаний и мятежей. Тацит говорит о восстании Флора и Сакровира (21 г.), рабов-гладиаторов. Закованные в железо, они были упорными, смелыми бойцами и составляли главную ударную силу восставших (Ann., III, 43–46). Рабы были участниками многих восстаний против Империи, в том числе вспыхнувшего в 173–174 гг., во время войн Марка Аврелия. С большой уверенностью можно говорить об участии рабов и в грандиозном движении Матерна в 186 г., которое античные авторы, а вслед за ними буржуазные историки назвали восстанием «дезертиров» и толп рабов. Нашему читателю и зрителю наиболее известно восстание воина-фракийца, легендарного Спартака.