Александр Кондратов - Загадка сфинкса

У себя на родине, во Франции, Шампольон нашел сравнительно небольшое число египетских памятников. Ведь все богатейшие находки, сделанные экспедицией Наполеона, в том числе и Розеттский камень, были конфискованы англичанами и направлены на хранение в Британский музей, где они находятся и поныне. Тогда ученый едет в Италию, прежде всего в Турин, где хранилось наибольшее в мире собрание египетских древностей. В Турине среди лоскутков папируса, которые сотрудники музея считали негодным хламом, Шампольон открывает подробный список фараонов, правивших Египтом с древнейших времен. Это был бесценный документ, легший в основу хронологии страны пирамид.

Кроме Турина, Шампольон посещает другие итальянские города, в том числе «вечный город» Рим, где он успешно читает надписи на обелисках, которые так неудачно пытался некогда расшифровать Афанасий Кирхер. Поездка по Италии проходила не только в поисках памятников Египта. Шампольон читал лекции о иероглифическом письме и его дешифровке, вызывавшие большой интерес. И здесь слушатели разбивались на два лагеря — противников и сторонников. В итальянской печати публиковались хвалебные отзывы о Шампольоне. Но вместе с тем в газетах и журналах печатались статьи, где он изображался то плагиатором, то бунтовщиком, то безбожником, ибо Шампольон говорил о многих тысячах лет существования египетской цивилизации, что противоречило догматам церкви о сотворении мира.

Вернувшись во Францию, Шампольон продолжает свои изыскания: пополняет словарь, пишет новые разделы грамматики, переводит египетские надписи. И у себя на родине ему приходится выслушивать то похвалы, то хулу, то получать награды (орден Почетного легиона), то оскорбления (много раз ему, отцу египтологии, отказывали с должности профессора египтологии в Коллеж де Франс). В 1828 году Шампольону удается убедить французское правительство снарядить научную экспедицию в Египет. И вслед за мечтой о дешифровке иероглифов сбывается вторая мечта детства — увидеть страну пирамид воочию. В середине 1828 года Шампольон во главе экспедиции прибывает в Египет, где, по образному выражению Керама, попадает «примерно в такое же положение, в каком очутился бы зоолог, сумевший по остаткам костей и окаменелостей восстановить облик динозавра, если бы он внезапно перенесся в меловой период и увидел бы это доисторическое животное воочию».

В стране пирамид Шампольон проводит полтора года, проделав поистине титанический труд. Только рукописное наследие, оставленое им в связи с египетской экспедицией, занимает около 20 огромных томов. «Египет пройден шаг за шагом, и я останавливался всюду, где только время сохранило какие-либо остатки античного блеска; каждый памятник был предметом специального исследования; я попросил зарисовать все барельефы и скопировать все надписи, которые могли пролить свет на первоначальное состояние народа, имя которого связано с древнейшими литературными преданиями, — пишет Шампольон. — Материалы, которые я собрал, превзошли все мои ожидания. Мои портфели хранят в себе величайшие сокровища, и я считаю себя вправе сказать, что история Египта, его религии и созданного им искусства станет нам известна и будет правильно оценена только после опубликования рисунков, явившихся плодом моего путешествия». А в письме к брату он говорит о том, что «мои ожидания не обманули меня, и многое из того, что я лишь смутно предполагал, приняло здесь осязаемые формы и неопровержимую достоверность». Найденный им «ключ» помогал читать не только надписи на предметах, находящихся в европейских коллекциях, но на родине иероглифов, в Египте, — на храмах, дворцах, статуях и гробницах эпохи фараонов.

Из Египта Шампольон привез более полутора тысяч зарисовок и окончательное подтверждение правильности своей дешифровки. Не дав себе времени на отдых, вернувшись во Францию, он принимается за обработку привезенного материала. Иероглифическая грамматика и словарь также отнимают массу времени и сил. А между тем чрезмерный труд, постоянное напряжение, годы лишений, выпавших на его долю в молодости, злобные и несправедливые выпады противников и завистников — все это подтачивает силы Шампольона. В ночь с 3 на 4 марта 1832 года гениального ученого не стало. Последние месяцы жизни, предчувствуя свою кончину, он все время и все силы отдавал работе над иероглифической грамматикой, ибо справедливо полагал, что смерть должна унести в могилу его тело, а не знания, завещанные людям.

После Шампольона остались рукописи обширного иероглифического словаря и не менее обстоятельной грамматики. Казалось бы, ничто не мешало строительству величественного здания египтологии, фундамент которого заложил Шампольон. Однако после его смерти молодая наука зашла в тупик. Тексты, поддававшиеся расшифровке, когда за них брался Шампольон, хранили молчание, когда их пытались прочитать другие исследователи иероглифов.

В чем же тут дело? Быть может, все-таки Шампольону не удалось найти ключ к письменам? И единственная его заслуга состоит лишь в том, что он пошел немного дальше своих предшественников, прочитал несколько египетских имен — и только?

Будущее показало, что Шампольон был прав. А причина временного тупика египтологии заключалась в том, что «наследство, оставленное рано умершим Шампольоном его последователям, еще не представляло собой стройной и окончательной системы знаний, — писал один из крупнейших египтологов мира А. Эрман. — Он гениально постиг чтение слов и предложений, но так и не смог полностью уяснить себе систему письменности, которую научился читать».

Шампольон полагал, что помимо 24 основных алфавитных знаков в иероглифике было еще более сотни знаков, имевших сходное чтение, но другое начертание. Он полагал их вариантами основных (как в русском письме есть «д» и «∂»). Однако дальнейшие изыскания показали, что это не так. Эти несколько десятков знаков были не вариантами, а совершенно самостоятельными иероглифами. Причем передавали они не один согласный звук (как «основные»), а два. В знаменитом картуше с именем фараона Тутмоса второй знак — помните? — был прочтен Шампольоном как «м». На самом деле он передавал две согласных — «м» и «с»; третий же знак, означавший «с», лишь «подтверждал» чтение предыдущего знака. И, таким образом, начертание имени было Тот-мс-с, а не Тот-м-с. Лишь благодаря своей гениальной интуиции Франсуа Шампольон ухитрялся правильно читать египетские тексты, хотя не совсем верно понимал структуру иероглифического письма.