Александр Кондратов - Загадка сфинкса

И Шампольон, прочитав имена фараонов, жизнь которых отделена пропастью веков не только от наших дней, но и от эпохи изобретения греками алфавита, осознает значение сделанного им открытия. Загадка сфинкса решена, и мечта всей жизни наконец-то осуществилась! Ключ к тайне тысячелетий найден, система иероглифического письма постигнута…

Но нужно еще раз проверить выводы. Шампольон всю первую половину дня уделяет этой проверке. Нет, никаких ошибок не обнаружено, выводы верны и неопровержимы. Франсуа спешит к своему брату, работавшему неподалеку, в библиотеке Французского института. Вбежав в помещение, он бросает на стол захваченные с собой материалы — ключ к тайне сфинкса, воскликнув: «Я добился своего!» Волнуясь, он пытается рассказать об этом — и не может: силы оставляют Шампольона, «он не в состоянии больше держаться на ногах, его охватывает какое-то оцепенение» — и ученый теряет сознание.

14 сентября 1822 года — день рождения египтологии.

Пять суток спустя, придя в себя, Шампольон начинает оформлять свое открытие в виде доклада, который и делает 27 сентября (эта дата — своего рода «крестины» египтологической науки). «О египетском иероглифическом алфавите — письмо к г. Дасье, непременному секретарю королевской Академии надписей и изящной словесности, относительно алфавита фонетических иероглифов, применявшихся египтянами для написания на их памятниках титулов, имен и прозваний греческих и римских государей», — так называлась эта работа, которая была отпечатана литографским способом еще до устного доклада.

Но она была лишь первым «заявочным столбом». В 1824 году выходит монументальный труд Шампольона под названием «Очерк иероглифической системы древних египтян или изыскания об основных элементах этого священного письма, об их различных комбинациях и о связи между этой системой и другими египетскими графическими методами». Труд этот, по словам советского египтолога И. Г. Лившица, не потерял интереса и до наших дней.

Шампольон приводит неопровержимые доказательства, что в письме древних египтян существовали знаки двух категорий, совершенно различных — «одни выражали звуки,другие — понятия».Причем первые «сохраняют это фонетическое значение во всех иероглифических текстах, в которых они встречаются», а не только в иностранных именах. Он показывает, что «древние египтяне писали с помощью фонетических иероглифов даже имена своих богов, то есть имена существ, которые легче и уместнее всего выразить символически, если священное письмо египтян было в своей основе исключительно символическим, как это было склонно полагать до сих пор». Этими же алфавитными знаками записывались имена фараонов и простых людей и, наконец, обыкновенные слова — глаголы, существительные, прилагательные, союзы, предлоги, а также грамматические показатели.

Теперь, когда система письма была раскрыта, настал черед составления словаря и грамматики иероглифики. А с их помощью можно было начать и переводить египетские тексты, читая уже не отдельные имена или слова, а целые надписи. Шампольон приступил к этой работе. Однако много времени и сил ему пришлось затратить на другое, крайне неблагодарное дело. Начиная с появления «Письма к г. Дасье» и вплоть до самой смерти гениальному ученому пришлось вести жестокую полемику со своими многочисленными противниками. Последние выдвигали против Шампольона уйму обвинений, в том числе в плагиате, в подтасовке фактов и т. д. и т. п.

Всякий раз, когда в печати появляется сообщение о дешифровке какого-либо древнего письма, вслед за ним приходит пора проверки и дискуссий. Ученые сопоставляют тексты, проверяют правильность предложенных чтений, ищут доказательства тому, что данное письмо можно расшифровать только этим способом, а не каким-либо иным. И почти всегда возникает полемика о том, насколько верна дешифровка. Одни ученые признают ее полностью, другие вносят существенные коррективы, третьи категорически отрицают ее правильность, четвертые предпочитают не спешить с окончательным приговором. Так было с расшифровкой линейного письма B, сделанной Майклом Вентрисом, расшифровкой карийского письма, предпринятой советским ученым В. В. Шеворошкиным, так было с расшифровкой клинописных надписей Двуречья и иероглифов индейцев майя. Полемику вызвала и расшифровка египетских иероглифов. Но, к сожалению, в этой полемике научные интересы очень часто отходили на задний план. И реальной причиной критики Шампольона оказывалось не желание найти истину, а уязвленное самолюбие исследователей («почему Шампольон, а не я, такой-то и такой-то?»), и ложный патриотизм («почему француз Шампольон, а не англичанин Юнг?»), и консерватизм («почему Шампольон отвергает мнение предшественников считавших иероглифы символами, а не алфавитным письмом?»), и, наконец, чисто политические мотивы (и правоверные католики, и ярые монархисты не могли признать, что ключ к загадке сфинкса нашел «бунтовщик» Шампольон, за свои революционные взгляды прозванный «Робеспьером из Гренобля»). Вокруг открытия Шампольона, говоря словами одного из египтологов, поднялся «многоголосый вой».

В английской печати появилось множество статей, косвенно, а порой и прямо обвинявших гениального французского ученого в плагиате. Так, в анонимной статье, вышедшей вскоре после публикации «Письма г. Дасье», утверждалось, что «алфавитные» знаки не могут передавать собственно египетские слова, а служат лишь для передачи греко-римских имен. Стало быть, никакого открытия Шампольон не сделал, а греко-римские имена, прочтенные им, были еще до этого прочтены Томасом Юнгом. Сам Юнг выступил в 1823 году со статьей, имевшей знаменательное название: «Сообщение о некоторых новых открытиях в области иероглифической литературы и египетских древностей, с приложением подлинного алфавита автора, дополненного Шампольоном». Иными словами, английский ученый считал себя первооткрывателем, а Шампольону отводил второстепенную роль, роль последователя и дополнителя.

Разумеется, это было не так. И Шампольон счел необходимым показать несправедливость обвинений в «плагиате» и принципиальноеотличие своей методики от методики исследований, которой пользовался Юнг. «Почему Юнг внезапно остановился после своей попытки анализа двух имен, Птолемей и Береника, в то время как я, применив результаты моего анализа, прочитал без труда множество других имен?» — спрашивал Шампольон. И разъяснял: потому, что между его и юнговской системами «нет почти ничего общего».