Казимир Валишевский - Иван Грозный

Все только что указанные мной элементы приняли участие в борьбе, почему я и старался определить их характер. Победа официальной церкви и абсолютизма втоптала в землю и потопила в крови благородные зародыши, существование которых в темных глубинах национальной истории обнаруживается в мрачной и скорбной судьбе некоторых малоизвестных героев. Зародыши эти еще под землею и едва показываются. Жатва еще далеко. Но в египетских усыпальницах хлебные зерна хранились тысячи лет и не погибли. Как хорошо знать и как утешительно думать, что в глубине, под пылью веков, заложены прошлым плодотворные семена, ожидающие своего часа…

Чтобы выяснить условия, среди которых разыгрывалась драма, на которую я намекал, и которая составляет главный предмет этой книги, мне остается указать читателю на одну сторону национальной жизни, уже не раз затронутую мной на предыдущих страницах, но требующую более подробного описания.

Внешний вид и моральная сторона. Женщина. Семья. Общество.

Завоеватели XIII века не мешали культурному развитию Руси. Напротив, они сами, до некоторой степени, передали ей свою цивилизацию. Взгляните на москвича XVI века: он, кажется, с ног до головы одет по-самаркандски. Башмак, азям, армяк, зипун, чебыги, кафтан, очкур, шлык, башлык, колпак, клобук, тафья, темляк — таковы татарские названия различных предметов его одеяния. Если, поссорившись с товарищем, он станет ругаться, в его репертуаре неизменно будет фигурировать дурак, а если придется драться, в дело пойдет кулак. Будучи судьей, он наденет на подсудимого кандалы и позовет ката дать осужденному кнута. Будучи правителем, он собирает налоги в казну, охраняемую караулом и устраивает по дорогам станции, называемые ямами, которые обслуживаются ямщиками. Наконец, встав из почтовых саней, он заходит в кабак, заменивший собой древнюю русскую корчму.

И все эти слова азиатского происхождения. В этом без сомнения есть знаменательное указание, хотя и относится только к внешней форме. Но гораздо важнее то, что известная примесь монгольской крови способствовала такой быстрой и покорной ассимиляции. В какой именно мере? Определить трудно. Русских документов, касающихся этого вопроса, нет, а показания иностранных путешественников противоречивы.

«Настоящие московские уроженцы», пишет Вижнер, «обыкновенно небольшого роста, но хорошо сложены, крепки и сильны, с очень белым лицом, зелеными глазами и длинной бородой, короткими ногами и порядочным брюшком». За исключением последней черты, отмеченной большинством свидетелей, этот портрет очень напоминает описание рыжей служанки постоялого двора. Пеер Персон, или Петреус, напротив, имел случай встречать в той же стране мужчин ростом в шесть футов и женщин, приводивших его в восхищение своими черными глазами, стройной талией, тонкой шеей и узкими руками с длинными пальцами. Эти глаза цвета агата были примечены также и Джекинсом. Что касается вопроса о цвете лица, то он оказывается спорным. Петреус считает его белым от природы, но очень испорченным косметическими средствами, которыми прекрасные москвички пользовались без всякого стеснения, употребляя их не только для лица и шеи, но и для глаз и зубов, Флетчер же приписывает употребление этих средств несовершенству естественной окраски.

Чтобы оправдать и тех и других наблюдателей, нужно добавить, что они плохо пригляделись, так как предметы их наблюдений не давали себя хорошо рассмотреть, женщины за стенами своих теремов, а мужчины, по крайней мере, из высшего класса, во множестве облекавших их одежд. Флетчер их насчитывает поразительное множество. Мужская одежда состояла из следующих предметов: прежде всего тафья, маленькая шапочка, покрывавшая совершенно выбритую голову. Волосы отращивались только в знак траура или немилости. Тафья у вельмож была из парчи, украшена жемчугом и драгоценными камнями. Поверх нее надевалась большая шапка, в виде тиары, в персидском вкусе. Шапка отделывалась дорогим мехом чернобурой лисицы. Рубашка без воротника оставляла шею открытой, но ее украшало широкое, пальца в три-четыре, дорогой работы колье. Рубашка делалась из красивой материи и покрывалась вышивкой. Летом она служила домашней одеждой. Зимой же поверх нее надевали легкую обыкновенно шелковую, застегивавшуюся спереди и спускавшуюся до колен одежду. Затем надевался кафтан, длинная узкая одежда, спускавшаяся до щиколотки. Делался он иногда из парчи. Кафтан перетягивался поясом, на котором висели кинжал и ложка.

Потом надевалась вышитая спереди, широкая и еще длиннее кафтана однорядка, шелковой материи, с меховой опушкой. Наконец, для выходов еще охабень…

Я избавлю читателя от описания других разновидностей костюма – ферязи, кунтуша, дополнением к которым служили высокие сафьяновые сапоги, также вышитые жемчугом и драгоценными камнями.

Нечего и говорить, что женский гардероб был еще сложнее. Общей чертой являлась роскошь и обилие одежд. Черная или красная шелковая сетка на волосах летом прикрывалась тонким батистовым, вышитым жемчугом платком, завязывавшемся под подбородком, зимой шапкой из золотой парчи, усеянной жемчугом и дорогими камнями, с опушкой из красивого меха. Широкое платье – опашня, обыкновенно пурпурового цвета, с длинными до земли рукавами. Затем невероятное множество одежд, надевавшихся одна на другую – тут были и широкие, и узкие, из парчи и из шелку. Одни усеяны камнями, другие подбиты мехом. Потом еще целый ларец браслетов, ожерелий, разного рода украшений. Обутая в башмаки из белой, желтой или голубой кожи, также вышитые жемчугом, знатная москвичка с трудом могла держаться на ногах под этой грудой сокровищ.

Таков был гардероб знати. Одежда же народа была гораздо проще. У мужчин рубашка и пара сапог летом; женщины же из скромности надевали две рубашки. Зимой одежда из белого или синего сукна, спускавшаяся ниже колен, и овчинный полушубок. К этому еще прибавьте крест на шее у женщин и в ушах серьги в виде колец из какого-нибудь металла, вот и все.

Благодаря влиянию аскетических идей, религия и скромность играли важную роль в установлении деталей женского туалета. Даже излишнее употребление косметики можно объяснить стремлением получше спрятать то, чего не следует показывать. Хотя все делалось для Бога, но и дьявол не лишался вполне своих прав. Не один только «Домострой» давал наставления выбирать головные уборы и драгоценные камни – рубины, изумруды, – чтобы усилить выражение и блеск лица.