Казимир Валишевский - Иван Грозный

По дороге в столицу во Владимире он получил радостную весть: царица разрешилась от бремени сыном, которого назвали Димитрием. В одном из древнейших сел в окрестностях Москвы, Тайнинском, куда Иван должен был удалиться впоследствии, в дни испытаний, ожидавших его после этих успехов, брат его Юрий со знатнейшими боярами принесли ему первые поздравления. В Москве вышедший навстречу ему с духовенством митрополит сравнивал его с Димитрием Донским, Александром Невским и Константином Великим, а затем, поклонившись до земли, благодарил государя за торжество, доставленное им отечеству и Церкви.

И в самом деле победа была велика; по своим непосредственным или отдаленным последствиям более значительная, чем приобретение Трех Епископств, сделанное в том же году Генрихом II на противоположном конце Европы.

В 1555 году первый архиепископ вазанский и свияжский Гурий отправился на место своего назначения в сопровождении целой свиты священнослужителей. Это напоминало то отправление духовенства из Византии, которое при Владимире принесло проповедь истинной веры в Корсунь. После освящения храма Заступницы Богоматери, выстроенного в Кремле в память новой победы, Гурий сел на лодку, где продолжалось пение и молитвы. По пути от Москвы до Волги громадные толпы народа, охваченного энтузиазмом, приветствовали представителя истинной веры. Россия приступала к апостольской деятельности. На стенах Казани ислам потерпел поражение, нанесшее непоправимый ущерб нарождавшемуся могуществу крымских ханов. Теперь уже не было и речи о том, чтобы Иван «бил челом», как это делал он еще недавно в сношениях с опасными соседями, в то же время претендуя на равенство с германским императором и султаном! В материальном отношении Казань представляла ценное приобретение. Если она раньше и не угрожала Москве, то все же, находясь на среднем течении Волги, она преграждала путь на восток и препятствовала естественному развитию ее. Некогда здесь произошло первое столкновение христианства с исламом в сражениях магометан, болгар с первыми христианскими князьями новой северо-восточной Руси. Для Азии Казань продолжала быть центром торговли и промышленности, а для монгольского царства последним оплотом, удержанным им в Европе. Стесненное крымское ханство представляло лишь стан кочевников, бродивших в южных степях. Оставалась еще Астрахань, но, после падения Казани, эта преграда для московского движения обречена была на неизбежную гибель. Начавшаяся колонизация и завоевания с непреодолимой силой распространялись в богатом крае, орошенном западными притоками Волги и восточными – Дона.

Наконец, Казань была естественным центром для многочисленных диких народностей – черемисов, мордвы, чувашей, вотяков, башкир, – занимавших оба берега Волги – нагорный и луговой. Привлеченный к Свияжску нагорный берег уже входил в состав московского государства. Теперь наступала очередь и для низменного.

В своем нетерпении вернуться к радостям семейной жизни и насладиться славой, ожидавшей его в Москве, Иван слишком поторопился покинуть покоренную область. По словам Курбского, бояре настаивали, чтобы он остался до весны. Но возможно, что они сами посоветовали ему принять противоположное решение. Если они, его «служилые люди», в последний момент под Казанью увлекали его в битву, таща коня за повод, то раньше, еще не дойдя до нее, они не один раз, казалось, выражали намерение покинуть царя, жалуясь на истощение сил и средств. Между ними и царем уже завязалась глухая борьба. Царь чувствовал, что бояре не в его руках; последние, в свою очередь, сознавали, что государь недолго будет оказывать им послушание, правда и так уже довольно ненадежное, непостоянное и капризное. Произведенные или еще готовившиеся реформы вызвали среди высшей аристократии недовольство, обнаруживавшееся ею при всяком удобном случае, и среди этих воинов, которые руководили им в ней и указывали ему его место, Иван чувствовал себя не вполне спокойно.

В декабре месяце победители почувствовали угрозу лишиться плодов своего завоевания. В Казани и ее окрестностях появились симптомы беспокойства. Казаки и стрельцы оккупационного отряда потеряли при одном столкновении с племенами горной стороны 1000 человек. Эти возмутившиеся племена основали даже новый город на Меше в 70 верстах от Казани. В 1554 г. пришлось прибегнуть к настоящей правильной войне против непокорных. Прошло еще 5 лет, прежде чем стало возможным более или менее обеспеченное владение краем. За это время Москва уже сделала новый и великий шаг в другом месте.

Весной того же 1554 г. 30 000 московского войска под начальством князя Юрия Ивановича Пронского отправились на судах вниз по Волге. 29 августа, когда Иван праздновал в Коломне свои именины, гонец привез весть о взятии Астрахани. Но это еще не было окончательным завоеванием. Пронский ограничился тем, что возвел на престол по своему выбору Дербиш-Али, обязав его платить ежегодную дань и гарантировать русским свободное плавание по Волге от Казани до Астрахани. Московская политика начинала игру, которая ей удалась в Казани с Шиг-Алеем. Результаты ее оказались точно такими же. Между новыми покровителями, местными татарами, оказывавшими свое влияние, крымским ханом и турками, готовыми вмешаться в распри, положение Дербиш-Али было незавидным. Скоро он вошел в сношения с соседним племенем ногайских татар, в котором два брата, Измаил и Юсуф, враждовали из-за власти, и при поддержке одного из соперников хотел добиться независимости. Возникла необходимость в новой военной экспедиции. Дербиш соединился с Юсуфом, а когда тот был убит своим братом, с его детьми. Москва заключила союз с Измаилом, расположив его в свою пользу скромными подарками. Он просил дать ему три охотничьих птицы – кречета, сокола и голубятника, а также большое количество свинцу, шафрана, цветных материй и 500 000 гвоздей… Дербиш был изгнан. Его заместил Измаил, которому, в свою очередь, пришлось за непослушание уступить место своим племянникам. Москва еще долго ссорилась с этими непокорными вассалами. Но устья Волги все-таки были ею приобретены. В то же время соседние маленькие кавказские княжества, вмешивая ее в свои споры или ища у нее поддержки, незаметно, почти против ее желания, увлекали ее все дальше и дальше на восток, в новые предприятия, расширявшие границы ее гегемонии.

Колонизация следовала шаг за шагом за успехами этой политики, а иногда даже опережала ее. От берегов Дона и Терека, где она уже стала на прочную почву, она распространялась до Крыма, до ворот Азова, постепенно расширяя владения так называемой казатчины, образовавшейся из вечно подвижных слоев неустоявшегося еще населения. Казаки представляли неоценимую силу для осуществления правительственной программы, ставившей своей задачей расширение государственной территории. Но сила эта была и опасной.