Франц Финжгар - Под солнцем свободы

- Веруй, Исток, веруй в истину, и любовь наполнит сердце твое!

Он открыл глаза, руки потянулись к Ирине, чтоб прижать ее к груди, как тогда под маслинами в саду Эпафродита. Но встретили лишь холодные ножны - Ирина исчезла, вокруг, погруженные в глубокий сон, храпели воины.

Измученный думами, Исток поднялся на ноги. Провел ладонью по лицу. Сон покинул его вежды. Медленно пошел юноша по лесу, чтоб успокоиться и прийти в себя.

И вдруг услышал говор, смех, треск сухих веток.

"Анты!"

Он обнажил меч и замер на месте. Возможность броситься в бой и разогнать горькие мысли обрадовала его. По шуму он рассудил, что народу немного, и решил, что справится один. Голоса приближались, радостные и беззаботные. Исток прислушался и вскоре снова сложил меч в ножны. Это возвращались лазутчики.

- Ну что? - спросил он у первого из них.

- Опасности нет! У пяти костров лишь несколько старейшин с горстью воинов.

- А послы из Константинополя? Они уже уехали? Есть ли у них охрани?

- Виленец угощает их и хвастается. Мы еле насчитали десять доспехов.

- Хорошо. Ложитесь и отдыхайте. На заре выступаем!

Разведчики присоединились к спавшим. Исток сел на ствол гнилого дерева, оперся на меч и задремал.

Прежде чем солнце зарумянило редкие пожелтевшие листья на вершинах гор, славины двинулись к Туррису.

Пере наполовину разрушенными стенами сверкнули шлемы, стража затрубила тревогу. Анты, испуганные и растерянные, пробуждались от сна. Часовой сразу узнал Истока и в страхе прокричал его имя.

Дрожь охватила антов, императорские послы побледнели:

Помилуй нас, господи, помилуй!

Распахивая копьями, все кинулись к стенам, несколько стрел просвистело над славинами, - так анты "приветствовали" братьев.

Исток велел своему отряду остановиться; вызвав двух самых старых воинов, он махнул рукой в сторону стен.

- Мир, мир братьям! - и вместе с ними поскакал к разбитым воротам крепости.

Анты с недоумением и неприязнью глядели на гордого славина, восседавшего в седле, как король, подъезжающий к своим рабам.

Увидев Виленца, Исток спешился и подошел к нему.

- Доброе утро и тысячу счастливых дней пусть принесут тебе парки, светлейший старейшина Виленец, хранитель братского племени антов.

- И тебе того же, могучий сын славного Сваруна!

Виленец говорил глухим голосом, полным желчи и недружелюбия. Слова срывались с его губ, словно удары.

- Не обессудь, - продолжал Исток, что я разбудил тебя. Утомлен твой взор, видно, допоздна ты угощал своих врагов.

Византийские воины закусили губы под холодным взглядом Истока.

- Они друзья нашего племени! - сказал Виленец. - Не насмехайся, если хочешь, чтоб тебя пощадили боги! Говори, в чем дело! Твой отряд стоит за стенами. Если ты убьешь нас, боги отомстят тебе!

- Мой меч не запятнан кровью братьев и никогда не будет запятнан. С него хватает вражьей крови!

- Если ты посол, почему ты столь дерзок? - осмелился спросить один из ромеев, делая шаг к Истоку.

- Прочь! - загремел соавин. - Как смеешь ты, слуга Управды, разговаривать так со мной, магистром педитум, назначенным священной императрицей Феодорой!

При звуке этого имени византийцы привычно склонились до самой земли.

- Да, я тоже посол и горжусь тем, что одолел змея вашего лукавства. Мир я несу братьям, гибель вам, недруги!

- Змея нашего лукавства? - быстро переспросил византиец.

- Да, ядовитого змея, отравившего сердца братьев! Знаком ли вам он, императорские мошенники?

На мгновенье воцарилось молчание. Ярожир и воин, сопровождавший Истока, стиснули рукояти мечей. Ибо анты и византийцы обменивались взглядами, в которых ясно читалось:

"Смерть ему!"

- Что ж вы молчите? Ага, ваши взгляды умоляют старейшину Виленца омочить железо в моей крови и ею скрепить союз с вами! Но грудь магистра педитума, любимца императрицы Феодоры, хорошо защищена, дабы у него не похитили сердце. Ведь эта игрушка нужна вашей священной императрице, бывшей блуднице александрийской! И сам сатана христианский, оседлавший вашего Управду, заплачет, узнав, что над Тунюшом и его товарищами возвышается курган, который насыпал Исток.

Лица византийцев исказились от гнева при этих страшных оскорблениях святого двора. Анты загремели мечами, но, услышав о смерти Тунюша, снова застыли в неподвижности. Не будь за спиной Истока страшного Ярожира, вряд ли они совладели бы с собой и пощадили дерзкого славина. И Сварунич знал, что за спиной его - надежный меч, а у стен крепости - сильный отряд. Поэтому он не дрогнул, не растерялся, когда загремели мечи антов. Спокойно полез он за пазуху и вытащил грамоту Юстиниана.

- Старейшина Виленец, печаль охватила вас, когда вы услыхали, что лежит в могиле пес Тунюш, ненасытный губитель нашей и вашей свободы. Но печаль растворится в радости, когда ты узнаешь, о чем говорит эта грамота, лежавшая на подлом сердце предателя-гунна! Найдется у тебя переводчик, почитаемый жрец? Пусть он прочитает ее!

Кривой на один глаз горбатый волхв взял свисток и стал переводить его.

Византийцы побледнели, анты разинули от изумления рты, с лиц их исчезла угроза.

- Это обман! - воскликнул один из посланцев Юстиниана, когда письмо было прочитано.

- Нет, это не обман, старейшина Виленец! Это дело богов! - сказал волхв, протянув грамоту старейшине и указывая длинным черным ногтем на печать Управды.

Анты гневно загудели. Теперь неприязненные взгляды пронзили византийцев.

"Сердца раскрываются!" - подумал Исток и снова заговорил:

- Братья! Кто завязал глаза вашей мудрости, заставив вас принять в дар земли по ту сторону Дуная? Разве они не были вашими и нашими? Кто испокон веку дергал там лен, пас стада? Племя славинов и антов или ненасытный волк византийский? Ведь этот волк похитил у нас барана и предлагает его вам в дар! И еще требует за него плату - чтоб вы сражались с братьями, чтоб вас убивали вархуны, чтоб вы своей грудью защищали мягкую постель, на которой нежится ваш враг? Вы слышали отравленные слова Управды, вы убедились в предательстве, которое таилось в груди самого подлого обманщика - Тунюша, пока он не набил свой рот землею. Братья, заклинаю вас нашими богами, не надо ссориться! Давайте объединимся и отомстим за наших отцов и братьев! За Дунай! Хлеба созрели! Давайте сожнем их! Смерть Византии!

- Смерть! - прорычал Ярожир.

- Смерть! - подхватили анты.

- Смерть! - захрипел высохший, горбатый волхв и, порвав свиток, бросил обрывки на жаровню. Вопль разнесся по Туррису и долетел до конницы Истока.

- Смерть! - крикнули воины и хлестнули коней. Загудела земля, в ворота грянули славины. Решив, что смерть угрожает Истоку, они бросились ему на помощь. Но, ворвавшись в крепость, опустили мечи, - анты, приветствуя их, протягивали им чаши с медом.