Франц Финжгар - Под солнцем свободы

Он громко хлопнул в ладоши. Раб склонился у его ног.

- Седлай коня, Нумида. Быстро!

Взлохматив волосы в знак скорби, он переоделся, набросил простой дорожный плащ и поехал через весь город к казармам.

2

Смеркалось, когда Эпафродит вернулся. Лицо его было ясно, глаза горели, на щеках играл лихорадочный румянец. Он разыскал Радована.

Тот, сгорбившись, упершись локтями в колени, сидел в комнате Истока. Глаза его были печально устремлены в мраморный пол.

На столе нетронутой стояла еда и кувшин с вином.

Увидев Эпафродита, Старик вскочил, заломил руки и воскликнул:

- О господин!

- Почему ты не ешь, почему не пьешь?

Грек взял кувшин и отпил из него немного.

- О господин, господин, как мне есть и пить, когда печаль перехватила мне горло! Целый день тебя не было; сто раз я спрашивал о тебе Нумида, богами клянусь, сто раз, может быть, даже больше. Но тебя все не было. И когда пал мрак, я совсем отчаялся, и страх проник в мою душу. "Неужели и ты, господин, попался, - подумал я. - Неужели и тебя схватили?" Погас последний луч надежды, сердце мое, казалось, утонет в слезах.

- Надейся, Радован!

- Надеюсь. Ибо вижу надежду на твоем лице.

- Я не терял времени со славинами.

- С солдатами?

- Двадцать отборных воинов будут готовы завтра в полночь...

- Вызволить Истока?

- Бежать с ним! Вызволю его я сам.

Радован упал на колени и обнял ноги Эпафродита. Растрепанная борода его тряслась, глаза были полны слез, всхлипывая, он повторял:

- О господин, о господин!

- Вставай, ешь и пей! Потому что тебя ждет тяжелый путь. Воины помчатся, как ветер. Кони уже куплены, отличные кони, императорским скакунам их не догнать.

Радован с трудом поднялся и потянулся к руке торговца, чтобы поцеловать ее. Эпафродит отдернул руку, показал на стол:

- Пей, старик, набирайся сил! Завтра в полночь ты поцелуешь Истока, клянусь Христом, поцелуешь. Если же слова мои не сбудутся, знай, - я покончу с собой. А теперь помалкивай, ешь, пей и ни шагу из дому!

Он быстро повернулся и вышел.

Радован стоял на каменном полу; слезы его высохли, после долгого воздержания он снова потянулся к кувшину и, шепча обеты богам, счастливый, полный надежды, принялся пить.

Эпафродит тем временем отправил Нумиду с тайным письмом к евнуху Спиридиону. Вызывая его в полночь на беседу, Эпафродит был твердо убежден, что тот придет, пусть даже с риском для жизни. Алчный евнух не знал страха, если предчувствовал хорошую мзду.

Когда опустилась безлунная ночь, все ожило в доме Эпафродита, зашевелились тени в саду среди пиний и олив. Во мраке босые темные фигуры беззвучно двигались от дома через сад к пристани и точно так же, молча, без факелов, неслышно ступая, возвращались обратно. К морю по тропинке люди шли, согнувшись под бременем своей ноши, а назад они словно плыли по воздуху, тяжело дыша. Изредка у пристани мимо сада Эпафродита пробегал огонек.

Пришла полночь. Заснула Пропонтида, мелкие волны укачали ее, заплясали красные огоньки на кораблях.

И тогда от оливковой рощи отвалили четыре тяжелые ладьи. Волны захлестывали их, белая пена то и дело перекатывалась через борта. Словно четыре татя, ползущие на брюхе по зеленой траве, скользили груженые ладьи по морю, бесшумно приближаясь к паруснику Эпафродита.

А он сам сидел в перистиле, усталый и возбужденный. Он понимал, что снова затеял игру с Феодорой, и теперь уже не на жизнь, а на смерть. Велика была его любовь к Истоку и Ирине. Но гордость превосходила ее. Не только в спасении варвара, подарившего ему жизнь, видел теперь свою цель Эпафродит. Перехитрить Феодору, обмануть самого Юстиниана и затем исчезнуть победителем с улыбкой на устах, - вот чего он желал. Все свое богатство, золото и серебро, произведения искусства, о которых не ведал двор, почти всю свою кассу он доверил ладьям и волнам. И сделал это, будучи под следствием; зародись сегодняшней ночью малейшее подозрение, и утором его корабль конфискуют. Его бесценные камни засверкают на голове Феодоры, из его драгоценных сосудов императрица будет поить дворцовых щеголей, а его тяжелый кованый сундук, полный золотых монет, проглотит ненасытная пасть государственной казны. Он же получит взамен цепь на шею и будет брошен в подземную темницу дворца, по соседству с Истоком.

Представив себе всю опасность, которой он подвергается, Эпафродит вздрогнул; он слышал биение своего сердца и стук крови в висках.

"Назад! Пока не поздно!.. Нет! Никогда! Смерти покорюсь, Феодоре никогда! Чтобы грек подчинился византийской блуднице! Никогда!"

Он сжал губы, нахмурился, во взгляде его сверкнула решимость: нет, пусть даже палач нацелит свой нож в его сердце - он не отступит ни на шаг.

Со стоическим спокойствием Эпафродит сунул руку в серебряный ящичек, стоявший рядом на каменной скамье, вытащил горсть фиников и принялся бросать их в бассейн, где резвились золотые рыбки.

Однако, несмотря на свой стоицизм, он со все возрастающей тревогой посматривал сквозь имплювий на небо, на рваные облака. Звезды говорили о том, что полночь давно миновала.

"Почему его нет? - думал Эпафродит. - Может быть, зная, что я под следствием, он не верит мне? А как без его помощи найти путь к Истоку? Двадцати отборных палатинцев-славинов достаточно, чтобы пробиться силой. Но куда? Ходы в темницах Феодоры неизвестны никому. Проклятый евнух!"

В сердцах он швырнул в воду целую пригоршню фиников - брызги оросили белый мрамор.

Вдруг появился Нумида.

- Все на паруснике, светлейший!

- Не приметил ли ты какой-нибудь подозрительной лодки или тени?

- Не приметил, светлейший! Море словно умытое, пристань хорошо осмотрели, - нигде никого!

- Почему нет Спиридиона? Ты спрашивал у привратника?

- Спрашивал, всемогущий!

- Никто не стучал?

- У ворот все тихо!

Эпафродит умолк. Нумида заметил, как по лицу пробежала тень.

В это мгновение оба услыхали поспешные шаги в атриуме.

Эпафродит встал, Нумида спрятался за коринфской колонной у входа.

В комнату, задыхаясь, вбежал старый раб и упал к ногам Эпафродита.

- Предатель! О всемогущий, предатель!

Эпафродит побледнел, но скрыл от раба тревогу и спросил:

- Предатель? Кто такой? Где ты его увидел?

- Приплыл по морю в лодке, мы его поймали его.

- Он не ушел от вас?

- Нет, всемогущий! Он связан, и мы заткнули ему рот, чтоб не кричал.

- За ним, Нумида! Приведи сюда этого человека!

Рабы убежали, Эпафродит расхаживал по мозаичному полу, постукивал себя пальцами по лбу. "Если она пронюхала о моих намерениях, то правду говорят люди - сам сатана ей помогает".

Он почувствовал, как рука Феодоры снова тянется, чтоб сорвать его замыслы, как рушатся все его хитросплетения, а сеть, приготовленная для императрицы, затягивается вокруг его собственной шеи.