Франц Финжгар - Под солнцем свободы

В полночь с мачты раздался крик:

- Маяк!

- Топер! - сообщил кормчий, кланяясь. Стали убирать паруса. Весла медленнее опускались в воду, корабль приближался к пристани. Прежде чем они подошли к стоявшим в порту ладьям, Эпафродит распорядился:

- Якорь!

Заскрипели огромные вороты, якорь нырнул и вонзился в дно, корабль вздрогнул, чуть накренился и замер. Спустили лодку. Эпафродит и Нумида сошли в нее, остальные остались на корабле и улеглись спать. Не спалось лишь одному Спиридиону. Он бодрствовал на корабле днем и ночью. Забравшись в уголок под палубой, он накрыл попонами свои мешки с деньгами и просидел на них все время, трясясь от страха: "А что, если нас поймают?" При одной мысли об этом он жался к стенке и судорожно обнимал свое богатство. Только теперь, когда все на корабле заснули и слышны были лишь равномерные удары волн, мужество вернулось к нему, он снял грязные попоны, развязал мешок с золотыми монетами и с наслаждением стал перебирать их, пересчитывать влажными руками, беззвучно возвращая затем на место. Если монета с тихим звоном выскальзывала ненароком из трясущихся рук, он вздрагивал всем телом. При этом звуке душу его охватывало невыразимое блаженство и в то же время бесконечный ужас; он накрывал деньги своим телом и долго вслушивался, не проснулся ли кто, не протянулась ли из тьмы алчная рука. Одолев испуг, он начинал снова считать. Евнух пересчитал все до последней монеты, снова ссыпал в мешок, крепко его завязал и пустился в размышления о том, чем бы заняться в дальнейшем. Он накопил столько, что свободно мог существовать без всякого дела. Но разве можно бесконечно брать из кучи, чтоб она уменьшалась и таяла? Ни в коем случае. Он решил высадиться в Топере и уехать в Фессалонику; там, никому не известный, он скромно займется торговлей.

Поэтому так страстно хотелось ему сойти на берег. Но Эпафродит и Нумида уехали, остальные безмятежно храпят, он же бодрствует, ждет и томится. А вдруг подоспеют корабли из Константинополя... Зубы его застучали при этой мысли, он прильнул к небольшому круглому отверстию под палубой.

И, словно обжегшись, тут же отпрянул.

Снова осторожно поднял голову и приложил к дыре один глаз.

Застонал, всхлипнул и скорчился над своими деньгами. Мозг его отупел, душу охватил такой ужас, его била такая дрожь, что монеты звенели под ним.

Вскоре Спиридион услышал, как что-то ударило о борт. Он вытянул шею, прислушался. Корабль чуть покачивало. Снова потянулся евнух к дырке и поглядел в нее. Возле парусника, соединенный с ним трапом, стоял торговый корабль. По нему проходили незнакомые люди, поднимаясь к ним на палубу. Он услышал шаги над головой. Рот его раскрылся в вопле. Но слова застряли в горле. Спиридион всхлипнул и, зажмурившись, прижав к себе обеими руками свое богатство, стал ожидать смерти.

Парусник покачивался, шаги над головой приближались и удалялись, возвращались снова и стихали. Холодный пот прошиб евнуха. Снова качнулся корабль, загремела якорная цепь, опять все стихло. Море всплескивало под веслами. Дрожа как осиновый лист, он приподнялся на своих мешках и потянулся к отверстию. Чужой корабль удалялся, исчезая во тьме. На душе евнуха полегчало, и он принялся читать благодарственную молитву.

Но вскоре на корабле снова все пришло в движение. В трюме вспыхнули огоньки, и все рабы - теперь свободные наемники, а также кормчий, Нумида и Эпафродит собрались на палубе возле самого убежища Спиридиона.

Эпафродит стоял в центре. Одет он был, как обычно, в скромную одежду странствующего купца. Но лицо его изменилось, оно стало темным, словно обожженное солнцем, и Спиридион едва узнал его.

- Окончен путь, окончилась ваша служба, - начал Эпафродит негромко. Рабы стали кланяться, некоторые по привычке упали на колени. - Встаньте, вы свободны. Каждому я приготовил плату за труд, вы можете отдохнуть, а потом искать себе службу, где хотите.

В толпе послышались рыдания.

- Все вы знаете, что случилось в Константинополе, знаете, что мне угрожает смерть.

Рыдания усилились, некоторые сжимали кулаки и стискивали зубы.

- Спасибо вам, вы были верны мне, и я надеюсь, что сейчас, когда мы прощаемся, среди вас не найдется предателя.

Люди поднимали руки, словно давая клятву. Но вдруг головы повернулись к логову Спиридиона. И сам Эпафродит посмотрел на евнуха.

- Он вызывает у вас подозрения? Справедливо ли это, Спиридион?

Евнух встал на колени, высоко поднял руки и поклялся богом-отцом, богом-сыном и святым духом.

- Знай, если ты окажешься предателем, - на земле тебя настигнет смерть, а на небе ты попадешь в пекло!

Спиридион трясся и призывал в свидетели своей преданности святую троицу.

- Итак, я верю всем! Мои драгоценности на торговом корабле. Мой друг доставит их в Афины. Парусник пуст. Я высаживаюсь в Топере, вы тоже покиньте корабль, и утром распространите по городу печальную весть, что Эпафродит решил потонуть вместе со своим быстроходным парусником. Когда встанет солнце, приплывите сюда и просверлите дырки, чтобы корабль быстрее погрузился в воду. Оплакивайте меня. Местный префект сразу же сообщить в Константинополь, что я на самом деле потонул, а корабли, которые, вне всякого сомнения, нас преследуют, придут сюда и отправятся восвояси ни с чем. Следы будут уничтожены, моя жизнь спасена, и я окажусь в безопасности. Если кто-нибудь из вас, встретит меня, не узнавайте, не здоровайтесь со мной. Сможете вы, свободные люди, оказать мне эту последнюю услугу?

Все бросились к нему, искали его руки, целовали их, клялись самыми страшными клятвами, призывая все небесные стрелы, весь ад на голову предателя.

На заре толпа людей собралась на берегу. Город опустел. Ведь имя Эпафродита значило многое для офицеров и самого префекта. Любопытство гнало людей посмотреть, как будут тонуть корабль, увлекая за собой самоубийцу, Освобожденные рабы носились по городу, громко голосили, рвали на себе волосы, кусали в кровь губы и ломали руки, сокрушаясь над несчастьями своего господина, которого несправедливо преследует могучий Юстиниан. А некоторые в присутствии солдат так поносили деспота, что их схватили и отвели в тюрьму.

Когда необыкновенная весть достигла ушей префекта Рустика, ее узнала и Ирина, благополучно добравшиеся посуху из Константинополя к дяде и жившая в маленьком, наполовину варварском городишке вместе с Кирилой. Здесь девушка чувствовала себя гораздо спокойнее, чем при развратном дворе.

- Эпафродит, мой спаситель, патрон Истока? - шепотом спросила она Кирилу, когда та прибежала к ней со странной новостью. Нежное лицо Ирины покрывал легкий загар - долгим было путешествие по Фессалоникской дороге из Константинополя в Топер - и следы усталости еще не исчезли с него.