Николай Суханов - Записки о революции

Потом, в ожидании «звездной палаты», я был сильно занят завтрашней передовицей для «Новой жизни». Сначала я писал за столом президиума, но очень мешали. Я тогда пошел в одну из артистических уборных, которые были разобраны газетами и превращены в редакционные комнаты, с машинками и прочим; тут, в уборной «Новой жизни», сидя перед огромным зеркалом, я кончил свою передовицу. Упоминаю о ней по тому случаю, что против двух-трех абзацев этой передовицы от 23 сентября Ленин немедленно направил большую часть своей книжки, вышедшей уже после Октября и озаглавленной «Удержатся ли большевики у власти?». Я, как всегда, защищал единый демократический фронт, диктатуру советского блока, предостерегая против диктатуры пролетарского авангарда в мелкобуржуазной и хозяйственно распыленной стране. Я не упустил сделать это даже в тот момент, когда все внимание, всю полемику, всю силу негодования было естественно обращать против социал-предателей, хлопотавших над созданием буржуазной диктатуры… Ленин же, из своего подземелья, подводил идеологический фундамент именно под диктатуру большевиков.

Наконец последнее заседание открылось. Список членов «демократического совета» был утвержден. Это был 15-процентный «микрокосм» совещания – в числе 308 человек… Порядок дня был этим исчерпан. Но тут Дан, не участвовавший в переговорах Зимнего, от имени меньшевистской фракции предложил Демократическому совещанию обратиться с воззванием к «демократии всего мира». Текст этого воззвания, оглашенный Даном, должен быть ясен заранее. В нем указывается на критическое положение русской революции и все народы призываются «подняться» на ее защиту. Защитить ее можно всеобщим демократическим миром. Народы должны добиться его. Себе же в актив русская демократия может поставить: манифест 14 марта, акт 27 марта и отказ от сепаратного мира… Комментировать нам тут нечего.

Председатель предлагает принять воззвание без прений. Но это вызывает бурные протесты левых. Дан разъясняет, что воззвание одобрено большинством фракций и, в частности, Мартовым (?). Но это не убеждает оппозицию. И в интересах единства решено передать воззвание в будущий «демократический совет».

Затем Рязанов берет слово для внеочередного заявления и оглашает декларацию от имени большевиков. Она гласит, между прочим: «Работы президиума 21 сентября с участием представителей партий имели своей официально заявленной целью изъятие источников власти из рук безответственных лиц и передачу их в руки организованной демократии. Ответственные руководители, однако, внесли на общее собрание резолюцию с дополнением, смысл которого состоит в том, что совещание ставит свои решения в зависимость от безответственных лиц и через них от буржуазии. Внесенная в резолюцию формулировка о „содействии созданию власти“ и дополнение о санкционировании Предпарламента имели то крупнейшее значение, что обнаружили вполне смысл и содержание закулисной соглашательной работы. Поправки были взяты обратно после решительного протеста части совещания только потому, что выражавшаяся в этих поправках капитуляция на деле проводится вождями совещания. Эти поправки, явившиеся плодом закулисной сделки и в корне противоречащие тем общим положениям, которые обсуждались и голосовались в президиуме, явились попыткой найти выход из положения, вынудив у демократии окончательное отречение от права на власть…»

Тут все – святая истина, против которой ничего возразить нельзя… А в заключение большевики заявляют, что они идут в Предпарламент только для того, чтобы «в этой новой крепости соглашательства развернуть знамя пролетариата и облегчить Советам создание истинно революционной власти…». Аналогичное заявление делают и левые эсеры. И не естественно ли после этого, что председатель, закрывая Демократическое совещание, с удовлетворением отметил, что оно нашло-таки «общий язык»?..

Запели «Интернационал», потянулись из Александринки и растеклись по лицу земли русской, не дождавшись завершения сделки чугунного котла с глиняным горшком в Малахитовом зале.

А между тем в Малахитовом зале работали на совесть, и сделка двигалась на всех парах… Церетели лично изготовил проект правительственной декларации, и к полудню 23 сентября торги уже начались снова. Газеты на другой день меланхолически подводили итоги. «Принято о привлечении к продовольственному делу частного торгового аппарата». «Исключено указание на государственное синдицирование промышленности»… Было констатировано, что «налог на военную прибыль установлен в размерах, угрожающих самому существованию промышленности». «Принят поимущественный налог, но без указания, что он должен быть высоким и единовременным» («убить курицу, несущую золотые яйца» и т. д.). «Отвергнуто требование принудительного размещения займа». «Признана совершенно неприемлемой передача земель в руки местных комитетов – представители демократии отказались от этого требования». «Отвергнуто требование, чтобы комиссары на местах избирались и утверждались правительством». «Признано совершенно неприемлемым признание за народностями права на полное самоопределение». «Встретило возражение требование присутствия на предстоящей союзной конференции представителя демократии; решено, что демократия назовет своего кандидата, но пошлет его правительство»… Наконец, «после возражений кадетов и промышленников представители демократии не сочли возможным требовать роспуска Государственной думы»…

Так был решен вопрос о программе 14 августа, сакраментальной и непреложной. О Предпарламенте и ответственности сообщалось так: «От цензовых элементов должно войти в него 120–150 человек… Признано необходимым, чтобы правительство в ближайшие дни выработало и опубликовало положение о Предпарламенте и его регламент… Функции Предпарламента определены следующим образом: он имеет право обращаться к правительству только с вопросами, но не с запросами. Он разрабатывает законодательные предположения, которые поступают на рассмотрение правительства в качестве материала. Наконец, Предпарламент будет обсуждать вопросы, которые будут ему переданы правительством или возникнут по его собственной инициативе… Вопрос о формальной ответственности был отвергнут почти без прений… Представители демократии настаивали на моральной ответственности, но промышленники и кадеты категорически возражали против всякой ответственности: нельзя декретировать моральную ответственность… Представители демократии пошли на уступки. Никакой ответственности правительства перед Предпарламентом не установлено».