Николай Суханов - Записки о революции

Отделы перестали работать, и большинство служащих разбрелось кто куда. Это еще довольно понятно и непредосудительно. Но денежные суммы? Представьте себе: старый ЦИК унес их с собой! Служащие – кассиры, бухгалтеры и барышни по распоряжению низложенных властей набили кредитками свои карманы, напихали их, куда возможно, под платье и унесли из Смольного всю кассовую наличность. Это было проделано лидерами большинства без ведома и согласия оппозиции. Полное ослепление в пылу битвы и в злобе к (классовому) врагу! Этот акт остается мне доселе непонятным. Мобилизация вооруженных сил, дезорганизация государственного аппарата и все прочие средства борьбы я могу себе объяснить разного рода причинами. Но эту финансовую операцию я совершенно отказываюсь понять.

Конечно, все было бы в порядке, если бы деньги были унесены с целью их сохранения и отчета в будущем. Ответственные люди могли опасаться за их целость – среди необычной обстановки Смольного. Но дело обстояло совсем не так. Большинство ЦИК захватило деньги в целях дальнейшего распоряжения ими по своему усмотрению: их употребляли в дальнейшем на политические цели меньшевиков и эсеров… И все это было проделано без всяких попыток отрицать законность второго съезда и его ЦИК. Невероятно, но вполне достоверно.

Факт захвата денег, однако, не был простой уголовщиной, хотя бы и совершаемой в политических целях. Он был именно результатом ослепления и в определенных пределах имел свою логику. Дело в том, что ЦИК, убегая из Смольного, не сложил своих полномочий и не собирался сложить их. Пользуясь захваченными средствами, старое советское большинство продолжало действовать под фирмой верховного советского органа.

Мы уже знаем, что с умопомрачающей бестактностью бывшие советские лидеры уже использовали эту фирму, подписавшись в качестве представителей ЦИК под конституцией „Комитета спасения“. Но это было только начало. В день 26 октября некие люди от имени ЦИК, который, конечно, не собирался, разослали телеграмму по провинции и по армейским организациям; в ней клеймится авантюра, учиненная большевиками, и содержится призыв к сплочению вокруг демократических организаций, то есть „Комитета спасения“… И в дальнейшем мы встретимся с подобной деятельностью тех же людей под той же фирмой. Не оспаривая законности нового ЦИК и не собирая заседаний старого, они пользовались и именем, и материальными средствами бывшего советского центра в своей войне против нового строя.

В дальнейшем мы увидим финал этой истории. Странные приемы деятельности и борьбы ослепленных врагов Смольного не увенчались ни малейшим успехом. Моральный урон не был возмещен никакими материальными выгодами.

Второе заседание съезда открылось в 9 часов вечера… Я довольно сильно опоздал. Помню, я пришел на него издалека, от Горького, с Петербургской стороны. Зачем я мог попасть туда в такой чрезвычайный день? Может быть, мы – редакция „Новой жизни“ – собирались, подобно всем организациям и кружкам столицы, чтобы обсудить положение дел и дальнейший курс газеты? Не помню… Но, во всяком случае, я спешил в Смольный.

Председатель Каменев при шумных рукоплесканиях огласил последние мероприятия Военно-революционного комитета: отменена смертная казнь на фронте и, стало быть, вообще в России; освобождены арестованные коалицией члены земельных комитетов.

Опять внеочередные заявления: объединенная еврейская партия покидает съезд, но часть меньшевиков-интернационалистов, разрывая со своей группой, остается на съезде. К сожалению, эта группа провинциалов сговорилась и выступила в мое отсутствие. Сейчас не могу ручаться, но считаю возможным, что я к ней присоединился бы, если бы знал о ней. Но это, разумеется, не снимает с меня ответственности за то, что я не проявил инициативы.

Затем слово предоставляется Ленину для доклада о войне и мире. Но Ленин не делает доклада. Вопрос, по его словам, настолько ясен, что можно без всяких предисловий прочитать проект обращения Советской власти к народам всех воюющих стран… Ленин читает длинный документ, который я изложу вкратце.

Рабоче-крестьянское правительство, созданное революцией 25 октября, предлагает всем воюющим народам и их правительствам начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире без аннексий и контрибуций. Российское правительство, со своей стороны, готово сделать без малейшей оттяжки все решительные шаги. Под аннексиями оно понимает присоединение к большому или сильному государству малой или слабой народности (?) без ее желания; время аннексии, культурно-экономический уровень присоединяемой страны и ее местоположение – безразличны. Дезаннексия при отсутствии права полного самоопределения приравнивается к аннексии. Но эти условия правительство не считает ультимативными; оно согласно рассмотреть и другие условия, настаивая лишь на скорейшем их предложении и на ясной, открытой, недвусмысленной формулировке. Рабоче-крестьянское правительство отменяет тайную дипломатию; оно немедленно приступит к опубликованию тайных договоров и объявляет отныне недействительным их содержание. Открытые переговоры о мире российское правительство согласно вести любым способом: письменно, по телеграфу или на конференции. Вместе с тем правительство предлагает всем воюющим странам немедленно заключить перемирие сроком на три месяца, каковой срок достаточен для завершения мирных переговоров и для ратификации мира. Обращаясь со всем изложенным к правительствам и народам воюющих стран, рабоче-крестьянское правительство апеллирует в особенности к рабочим передовых капиталистических стран Англии, Германии и Франции; победившие русские рабочие и крестьяне не сомневаются в том, что пролетарии Запада помогут им довести до конца дело мира, а вместе с тем дело освобождения трудящихся от всякого рабства и эксплуатации.

Ленин, отказавшийся от доклада, заключает небольшим послесловием.

– Мы обращаемся, – говорит он, – к правительствам и народам, так как обращение к одним народам могло бы повлечь затяжку мира. Рассмотренные в течение перемирия условия мира будут утверждаться затем Учредительным собранием. Предложение мира встретит сопротивление со стороны империалистских правительств, мы не закрываем на это глаз. Но мы надеемся на приближение революции во всех воюющих странах… Русская революция 25 октября открывает эру социалистической революции во всем мире. Мы, конечно, будем всемерно отстаивать нашу программу мира; мы не будем отступать от нее, но мы должны выбить из рук наших врагов возможность сказать, что их условия другие и потому нечего вступать с нами в переговоры. Мы должны их лишить этого выигрышного условия и потому не должны ставить наши условия ультимативно. Мы не боимся революционной войны, но мы не ставим ультиматумов, которые могли бы облегчить отрицательный ответ на наше предложение.