Рене Фюлёп-Миллер - Святой дьявол - Распутин и женщины

- Это мой сын Митя. Он немного не в себе. Ему все кажется забавным, и он смеется целый день напролет!

Пока старец болтал о разных вещах, шутил и одновременно с этим не переставая пил и ел, он подзывал к себе то одну, то другую ученицу, клал ее голову к себе на колени, гладил и ласкал ее, затем внезапно начинал проповедовать свое учение.

Восторженные женщины на этой странной трапезе накладывали себе то же, что и он, ели, когда он ел, поднимали рюмки, как только он подносил ко рту свой бокал. Они с одинаковым благоговением внимали его речам о Боге, пути к спасению и историям достаточно неприличного содержания, рассказанным ему Андронниковым. Его проповеди и придворные сплетни для членов кружка были в одинаковой мере откровениями возвышенного и щедро одаренного духа.

Собравшиеся в прихожей время от времени, по доносившимся звукам или заглянув в дверную щель, могли гадать, что происходило в "святыне". Для многих женщин, изнемогавших от желания увидеть старца, хватало терпения: они благоговейно прислушивались к шуму из соседней комнаты и пытались угадать, о чем говорит святой и в каком он настроении.

Некоторым из ожидавших уже посчастливилось побывать в "святыне", и теперь они рассказывали остальным, что им удалось узнать. Иногда в приемной появлялась Дуня и подробно докладывала о событиях в глубине квартиры. Несмотря на то, что в приемной Дуня выполняла обязанности служанки и помогала гостям снять шубы, среди учениц она пользовалась вниманием, уважением. Когда она входила, дамы вскакивали со своих мест, наперебой предлагая помочь ей по хозяйству. Таким образом, в свободное время Дуня могла слушать речи старца и затем в качестве утешения за долгое бездеятельное ожидание сообщать собравшимся то или иное высказывание Распутина, например, о том, что старец сказал своим ученицам, уплетая рыбу и сыр:

- Вы думаете, что я оскверняю вас, я не оскверняю вас, я в гораздо большей степени очищаю вас!

Или же, опустошив стакан мадеры, сажал на колени молоденькую девушку, ласково гладил ее по волосам и говорил об облагораживающей силе покаяния:

- Только смиренным покаянием мы достигаем очищения! Человек должен грешить, чтобы через грех принять раскаяние. Если Бог посылает нам искушение, мы по собственной воле и не противясь должны стать его жертвой, чтобы затем достичь истинного раскаяния!

Задумавшись, он опускал свою голову на плечо ученицы, глаза закрывались, потом он встряхивался и снова принимался говорить:

- Первое слово Божье было: "Покайся!" Но как же мы можем каяться, если сперва не согрешим?

Затем отец Григорий вставал со своего места и проходил в кабинет, где его по важному делу ждал представитель банкира Рубинштейна. Его слова производили огромное впечатление на верующих поклонниц, они сидели, опустив головы, вокруг стола, погруженные в глубокое раздумье.

Как-то раз Распутин вернулся с какой-то пирушки в мрачном настроении, долгое время молчал, наконец странно изменившимся голосом, в котором было что-то далекое и обреченное, заявил, что среди своих сподвижников ему надо оставаться пять лет, после чего следует покинуть всех, даже свою семью, и уйти в глубокое одиночество.

Ученицы слушали слова своего учителя, и у них было грустно на душе. Отрешенно, побледневшие, растерявшиеся, сидели они вокруг стола, пока лицо старца снова не прояснилось. По губам его пробежала легкая усмешка, такая милая и дорогая им. Вновь он принялся есть и пить, и женщины тоже.

Для ожидавших в прихожей наступали особенно счастливые моменты, когда кто-нибудь из слуг на мгновение приоткрывал дверь в "святыню" и тем самым давал заглянуть в таинственное помещение. В таких случаях и снаружи можно было увидеть по крайней мере небольшую часть того, что происходило в столовой, услышать голоса учениц, даже слова самого старца, когда он проповедовал, рассказывал анекдоты или требовал вина.

Люди в прихожей жадно заглядывали в дверную щель и пытались увидеть как можно больше: кусок массивного буфета у стены, часть бронзовой люстры с огромным стеклянным колпаком, под ней обильный и красивый стол, на котором скорее угадывались, чем были видны корзины с цветами, бутылки с вином, тарелки с жареной рыбой, вазы с вареньем и чай. У окна было видно кресло-качалка, а у стола за высокими спинками кресел неясно пестрели платья посетительниц; иногда в удачные моменты можно было увидеть и самого старца, или хотя бы кусочек рукава, полукафтана, носок сапога или даже уловить жест крупной руки.

Как ни скудны были эти наблюдения, их хватало, чтобы воодушевить возбужденную и жадную фантазию ожидавших в прихожей. После того как дверь снова закрывалась, еще долго велись споры. Сильно заинтригованные просительницы пытались по возможности объяснить то, что увидели и услышали.

* * *

Но, когда на ручку двери нажимала сильная рука Распутина, дверь широко распахивалась и в переднюю входил старец, все замирали.

В дверном проеме появлялась могучая и библейски выразительная фигура Распутина, и в комнате смолкали разговоры, с шумом отодвигались кресла, шелестели платья засуетившихся дам. Элегантные дамы кокетливо поправляли шляпы, крестьянки теребили головные платки, чиновники вскакивали и поправляли сюртуки, офицеры бессознательно вставали по стойке "смирно" и звякали шпорами, работники банков вытаскивали портфели и вынимали из них различные документы, посыльные и слуги держали наготове довольно обильную почту. Некоторые женщины проталкивались сквозь толпу, падали перед Распутиным на колени и истово крестились.

Некоторое время старец неподвижно стоял в центре комнаты. Его несколько помятая одежда свидетельствовала о том, что на коленях только что сидела какая-то женщина, губы были еще влажны от вина и поцелуев, в глазах был странный веселый блеск, а в уголках рта пряталась усмешка.

Спустя несколько минут, исчезали последние следы мирского удовольствия, и теперь перед ожидавшими просителями стоял батюшка Григорий, всемогущий чудотворец, богобоязненный и Богом одаренный человек. Он твердо стоял на ногах, обутых в тяжелые высокие крестьянские сапоги, и строго осматривал всех присутствующих. Представителю банкира Мануса надо было передать срочное поручение, и он, естественно, старался протолкнуться вперед и передать старцу послание своего шефа, но Распутин высокомерно отвернулся от него и обратился к двум молоденьким девушкам, почти подросткам, одетым в матроски, смущенно приседавшим и крестившимся. Их щеки залил румянец, тонкими детскими голосами девушки изложили свое дело. Распутин благосклонно склонился над ними.

- Хм, хм, мои голубки, - промурлыкал он, выслушав просьбу, - вы хотите денег на обучение? Хм, у вас нет никого, кто бы мог помочь вам - едва хватает на еду, - ну, подождите, подождите немного!