Владимир Миронов - Древняя Греция

Рабовладельческий рынок

По сути дела почти ничего не изменилось со времен гомеровской «Илиады», где сказано: «Мужи убиты оружием, дома превращаются в пепел, дети уводятся в плен и пышно одетые жены». Никто не вспоминал Эпикура с Лукрецием, высказавшихся в пользу необходимости единения людей, дружбы и помощи. «Соседи стали связываться друг с другом узами дружбы, не желая ни применять насилие, ни страдать от него». Причем убивали и грабили любого, кто попадался под руку. Как известно, Агамемнон со своим флотом опустошил Мисию, приняв ее за Троянскую область. Страбон пишет о нем, что после тот «с позором вернулся назад». Во время междуусобиц греки убивали греков, жгли дома, уничтожали поля, истребляли деревья. Никто не боялся уже ни гнева богов, ни закона, ни мести фурий. Хотя на некоторых временами находило озарение. Тогда они горестно стенали при виде этого моря жертв. После битвы под Коринфом царь Спарты Агесилай, несмотря на то что в ней погибло множество противников и лишь несколько спартанских воинов, в глубокой печали воскликнул: «Горе тебе, Греция, что ты сама погубила столько людей, которые, если бы они остались жить, могли, объединившись, победить всех варваров на свете». Однако Платон в «Законах» считал само собой разумеющейся вечную войну между людьми, даже укорял тех, кто не понимал по своему неразумию, что «у всех в течение жизни идет непрерывная война со всеми государствами». Так о чем тут говорить! Как после всего этого можно было даже помышлять о единстве или свободе Греции! Полибий напишет: «В междуусобной войне не было жестокости, перед которой они остановились бы, а теперь, когда незадолго перед тем была испробована братняя кровь в Арсинойской резне, они были на все готовы и так одичали, что не давали правителям своим собираться на совещание». Насилия, убийства, грабежи, взятки, ненависть, различные гнусные деяния и преступления раздирали Грецию.

Афинский флот перед Сиракузами

Мир был исключением. Казалось, что на греков нашло некое помутнение разума. Гомперц, правда, уверяет, что дикие нравы прошлых лет якобы канули в лету, но тут же признает, что фиванцы, считавшие себя законными господами и свой город естественной столицей Беотии, не щадили военнопленных других беотийских городов. Восприняв как глубокую несправедливость вмешательство афинян в дела Сицилии, Сиракузы, после блестящей победы над последними, заточили тысячи из них в каменоломни, где и оставили умирать под открытым небом. Но и Афины во время Пелопоннесской войны не могли удержаться от подобных крайностей. После взятия отпавшего союзного города Тороны его женщины и дети были проданы в рабство; мужчины едва избегли самой худшей участи; при заключении мира они частью были освобождены, частью обменены на пленников. Еще хуже обошлись с другим отпавшим союзником, с обитателями Скионы. Продажа женщин и детей в рабство сопровождалась умерщвлением мужчин и конфискацией земли, которую афиняне подарили платейцам, бежавшим из своей родины. Пять лет до этого Платеи после долгой осады были взяты спартанцами (427 г. до н.э.). Фиванцы убедили победителей наказать город за измену: женщины были проданы в рабство, оставшиеся в живых воины казнены, а весь город разрушен. Такие же жестокости, проявленные афинянами в отношении обитателей острова Мелоса, еще возмутительнее, так как сей остров, колонизованный спартанцами, был, однако, самостоятельной общиной, которая не только не нарушила союзнической верности, но даже не принимала участия в войне, она только хотела остаться нейтральной.

Фукидид в «Истории» приводит яркие примеры того, каково было отношение Афин к другим греческим государствам. И если даже принять во внимание, что Фукидид, что был избран одним из десяти стратегов Афин, а затем осужден за измену, приговорен к пожизненному изгнанию (423 г. до н.э.) и смог вернуться в Афины только через 20 лет, то есть если понять всю скопившуюся в его сердце в отношении Афин горечь, приводимые им в книге данные подвергать сомнению не стоит. Вот что говорят коринфяне в отношении политики: «афиняне злоумышляют против всех нас», «наглость афинян», их «преступные деяния в Элладе»; «одних эллинов афиняне уже поработили, а другим – и как раз нашим союзникам – они теперь строят козни и давно уже сделали все приготовления на случай войны», они захватили Керкиру «силой оружия»; осадили Потидею, а та – «наиболее выгодно в военном отношении расположенный пункт, господствующий над фракийским побережьем»; «мы знаем методы афинян: как они шаг за шагом наступают на соседей». При этом обвинители объективно говорят и о сильных сторонах Афин: «они сторонники новшеств, скоры на выдумки и умеют быстро осуществить свои планы». Но это делает их, видимо, еще более опасным противником.

Гавань в Родосе. Реконструкция

Как и в V веке до н.э., Афины прибегали к жестоким методам принуждения и наказания недовольных и в IV веке до н.э. Методы оказались малоэффективными, а итоги – плачевными. В 357 году до н.э. восстали Хиос, Кос, Родос и Византий. Повстанцы отразили все усилия афинян их обуздать, и в 355 г. до н.э. Афины вынуждены были волей-неволей подписать договор, признавая их независимость. В результате великий город остался «без союзников, без вождей, без средств и без друзей» (Дюрант).

Греческий философ

Причины такой политики абсолютно понятны. На первом месте у Афин всегда (за редчайшим исключением) были собственные узкоклановые интересы, интересы их семей и партий. Государство превратилось в некий фантом, по внешнему облику демократический, по сути своей – олигархический. К власти все чаще прорывались олигархи или демагоги. За исключением архонтства Евклида (403 г. до н.э.) и Ликурга (338—326 гг. до н.э.), что были честны и блюли финансовую дисциплину, весь IV век Афины находились в руках коррупционеров. Законы в Афинах были, ох, как строги: по закону взяточничество там наказывалось смертью. В реальной же жизни оно, по словам Исократа, приносило взяточникам и коррупционерам значительные финансовые, политические, военные льготы. Персии не составляло труда подкупать греческих политиков, вождей, полководцев, ибо те уже привыкли к этому способу получения денег. Стоило заплатить приличную сумму, и грек готов был выступить против любого греческого государства, против Македонии, Персии или Египта (или же – на их стороне). Греческие наемники (то ли в силу своей бедности, то ли в силу жадности) с легкостью продавали себя греческим, равно как и «варварским» военачальникам. Они сражались против «родимой Греции» столь же часто, как и за нее. Поэтому греков было полным-полно в персидском, египетском, македонском войсках. «Теперь солдаты проливали кровь не за отечество, но за самого щедрого хозяина, какого им только удавалось найти» (Ксенофонт). Сам Ксенофонт принял участие в азиатском походе Кира Младшего среди 10 тысяч греческих наемников. Они прошли 1300 километров вдоль Тигра, через горы Армении, к Черному морю, а затем вынуждены были отступать. Эту эпопею греческий историк подробно описал в «Анабасисе». Наиболее ранние сведения о греческих наемниках относятся к VII—VI векам до н.э. и имеют своим источником Египет. Понятно, что греческие государства из демократии в этих условиях скоро превратились в «солдатократию», и пока Платон витал в своих эмпиреях, в мечтах и идиллиях о пришествии царей-философов, «солдатские цари» вырастали у него под носом.