Юрий Мухин - Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно

Это прописная истина, но мудраки никак ее понять не могут, покажут им по телевизору учения американской наемной армии, и они аж млеют от восторга. Профессионалы! Да, и неплохие. И дел могут наделать много. В начале. Но русская армия и не таких видала. Конечно, нелегко будет, но справимся, как деды-прадеды справлялись.

Когда немцы подходили к Москве, академик Вернадский высказал свои опасения Калинину и удивился полнейшему спокойствию последнего. «Ничего, – успокаивал его Калинин, – нам надо разозлиться». Но Калинин -исконный русский мужик, с ним все ясно, он обязан понимать.

А вот тоже русский, но шотландец. Раненный под Аустерлицем генерал Барклай де Толли в госпитале обсуждает возможные пути победы над Наполеоном. Уже тогда, в 1805 году, он видел единственный путь для этого: пропустить войска Бонапарта в глубь России и начать уничтожать их там, в глубине, всем миром. Уж очень сильная была армия у Наполеона. Но ничего. Европа с ней не справилась, а Россия сладила. Чисто русским путем, тяжелым путем, кровавым. За это Россия и не любит войны. Профессионалов, чтобы воевать, у России нет, а детей жалко.

Но вернемся к дворянам и крепостным. В любом случае мы видим, что положение дворян в России до второй половины восемнадцатого века, пожалуй, худшее из всех сословий.

Как ни тяжело крестьянину, но он дома, у него есть жена, дети, праздники, нет постоянной опасности для жизни, у него есть пусть и призрачная, но надежда разбогатеть и жить лучше. У дворянина есть только служба. «Служба дни и ночи». Дворянские дети стали тайно записываться в купцы.

Жалобы дворян стекались ко двору, и наконец в 1736 году императрица распорядилась, со многими оговорками, что из нескольких братьев-дворян в семье одного можно оставить для ведения хозяйства; остальным определить службу в 25 лет, считая с 20, то есть до 45 лет. В этом возрасте дворян можно увольнять, если они действительно служили в армии, а не Бог знает где ошивались. Впрочем, гласит указ императрицы: «А понеже ныне с турками война, то оставлять по вышеписанному только по окончании войн». И все же дворяне вздохнули свободнее – справедливость восторжествовала. Далее в судьбу дворян вмешивается мудрак Петр III, но об этом – ниже.

Заканчивая раздел о дворянах и крепостных, следует упомянуть, что крепостные были в распоряжении еще нескольких сословий или институтов России.

Во-первых, в распоряжении собственно государства, то есть ими командовали бюрократы.

Во-вторых, крестьяне прикреплялись к монастырям. Дело в том, что монастыри исконно строились как крепости, как военные опорные пункты для русской армии. Почти все они были оснащены вооружением, а такие, как Соловецкий, например, могли выдержать осаду силами одних монахов. Кроме того, обители были своеобразным органом социального обеспечения. Здесь доживали свою жизнь престарелые и увечные солдаты и офицеры. Причем как русские, так и иностранцы, служившие в русской армии. Сначала вышла заминка с вероисповеданием, но потом на него махнули рукой: «Пусть живут в монастырях, а молятся как хотят». К тому же церковь благодаря этим крепостным накапливала изрядный запас денег и материальных средств, которые пускала в дело в трудное для России время.

Крепостных церковь не покупала, обычно деревни, приписанные к монастырям, были пожертвованиями царей и дворян.

И в-третьих. Крепостных имели сами крепостные крестьяне! Что здесь интересно, так это то, что свободные крестьяне, а их было около 40 процентов от числа всех крестьян России, крепостных, разумеется, иметь не могли, так как не несли военной службы государству и не имели других способов их приобретения. Юридически не могли иметь крепостных и крепостные, но фактически имели. Делалось это так. Разбогатевший крепостной, решивший вложить деньги в приобретение крестьян, оформлял покупку на своего барина, но крепостными они были его. Поскольку они прятались, так сказать, за его спиной (хребтом), то и назывались – «захребетники».

Автор хотел бы, чтобы читающие эти строки уразумели, что русский крепостной — это не то что поляк или чухонец. Это не раб — ни в душе, ни в мировоззрении. Для него помещик – не Бог и не царь, а только командир, содержать которого необходимо для своей собственной безопасности. И подчиняться ему нужно тоже только из этих соображений.

Для русского немыслимо, чтобы его не прикрепили к другому русскому воину, а продали разбогатевшему кабатчику, да еще и с правом кабатчика убить своего крепостного. Для русского немыслимо, чтобы его, даже если он солдат, продали за границу. Воевать в составе войск союзников за Россию, воевать за союзников – это понятно. Но быть проданным, как немец, чтобы убивать Бог знает где индейцев или североамериканских поселенцев, которые ничего России не сделали – это не по-русски.

Исконно дворяне только воины. В другом качестве они и даром не были нужны России. Это издревле заведено, и в этом была высшая справедливость, которой не понимал Петр Ш и другие мудраки вместе с ним. И только до тех пор, пока дворяне преданно служили России своей кровью, -только до тех пор они имели право на часть рабочего времени закрепленных за ними крестьян, имели право дать им ограниченный круг распоряжений и потребовать исполнения последних, прибегая в случае необходимости к традиционному способу наказания – порке. И только.

Основная масса населения России, собственно русские люди, люди, которые несли в себе то, что называют духовной силой народа, это крестьяне. Даже в 1917 году их количество превышало 85 процентов населения страны.

Как «технарь», скажу, что 85 процентов – достаточно весомая величина: если есть 85-процентная вероятность получения ожидаемого результата, то соответствующий процесс перестают в ряде случаев контролировать -такая вероятность считается достаточной.

Если мы хотим понять Россию, то обязаны понять образ мыслей крестьян, ибо они – суть России. Мы все из крестьян, если не в первом, то во втором или третьем колене. И в нас самих сидит крестьянский дух, русский дух. И когда поэт говорит: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет», значит, здесь пахнет крестьянином, поскольку ничего более русского у нас нет.

Русские крестьяне никогда не жили отдельно друг от друга, а вернее сказать, много сот лет жили вместе, общинами, и именно эти общины они называли «мир». Не зная правил «мира», основополагающих его принципов, бессмысленно говорить о русских. Ибо все мы оттуда – из общины, из мира.

Почему «среднестатистический» западный человек в случае, если ему надо переехать с квартиры на квартиру, наймет за деньги машину и грузчиков, которые перевезут пожитки его? И почему 99 процентов русских, если им надо сделать то же, пригласят приятелей, для которых купят водки и закуски на сумму, превышающую ту, что они заплатили бы грузчикам, и после переезда устроят с приятелями попойку?