Мурад Аджи - Европа, тюрки, Великая Степь

Отсюда — от ордынской поддержки! — и все успехи: захолустный городишко Владимирского княжества превратился в важный, бурно растущий город Монгольской империи. Аппарат управления в нем полностью повторял тот, что был у монголов. Собственно, он и строился по их образцу, с их участием… Ордынские традиции пустили здесь корни на века. Город задумывался для сбора дани, для подавления соседних народов.

Москве, чтобы управлять, подавлять, собирать, отнимать, забирать, требовались новые люди — чиновники. Их место занимали дворяне — люди служивые, знающие, верткие, большей частью переманенные из Орды.

В москали, точнее, в московскую бюрократию привлекали не заработки, а неограниченные возможности личной власти. Не сохой, не шашкой добывали они себе пропитание, а воруя, собирая взятки. Бюрократия — это устойчивейшее явление жизни России, пережившее всех и вся. Она наднациональна, внеполитична и тем вечна!

При каждой смене правителей москальство торжественно присягало: не покушаться на жизнь царя, «иного никого на Московское государство не хотеть видеть», не сноситься, не изменять, пресекать, доносить… И многое иное, остораживающее, включал негласный ритуал, застывший в формулах российского верноподданничества.

Оно ведет свое оформившееся начало с XVI века. При Алексее Михайловиче достигло зенита, а при Петре — отшлифованного совершенства, которое в дальнейшем не менялось: служилый люд России сменялся, но не менялись его привычки.

Русского бюрократа никто и никогда не учил делу дурному или скверному, до всего он доходил сам, демонстрируя блестящую самоорганизацию. Любое начинание исказит так, что добро станет злом, но злом — приносящим выгоду москалю. И в этом тоже вечность москальства. Формально оно — профессия по производству указов и повелений, которые, как волны в море, достигают самых далеких уголков страны и накрывают их рукой Кремля.

Держатели власти службу всегда ценили выше, чем национально-сословную принадлежность служащего. «История России — это история дворянства», — скажут о той эпохе историки… Словом, в Москву потянулись тюрки — иных приглашали, а которые приходили сами.

«Хитрый этот человек, — написано об Иване Грозном в трактате „О нравах татар, литовцев и московитян“, — назначал награду возвращающимся перебежчикам, даже пустым и бесполезным: рабу — свободу, простолюдину — дворянство, должнику — прощение долгов, злодею — отпущение вины». Лишь бы служили престолу… Но службой то, что делали перебежчики, все-таки назвать трудно: они не получали жалованья за свои старания! Какая же это служба?

Сперва им важно было угодить князю — научиться прислуживать, сносить любые оскорбления. «И если они сделают все по его желанию, то награждаются не деньгами, а местами начальников…» Фантастическая хитрость! Нет предела творениям «конторского человека». На одну должность сажали сразу двух претендентов: один должен был вытеснить другого усердием и доносами. А случись тяжба, ее решали на кулачном поединке. Существовало кулачное право. За место в Москве дрались. Проигравший платил штраф в казну… Нет, нормальный человек такого не придумал бы, только москаль.

Немало кипчаков переманила растущая столица Руси. Они в первую очередь и становились «москалями» — ехали служить, унижаться и драться за право унижать других. Добрая половина российского дворянства — это тюрки, выходцы из Степи. О чем говорят академические исследования, например «Русские фамилии тюркского происхождения» профессора Н. А. Баскакова.

Вместе с тюрками появились в Москве и ордынские традиции. Облик города быстро преображался: тюркская архитектура утвердилась и здесь.

Правда, сходства в архитектуре не удивляют: переселенцы, по традиции всех колонистов мира, несли на новые места имена покидаемых жилищ, их внешний вид. Москва переняла тогда многие монгольские институты, заимствовала у монголов вещи, которых у нее не было: налоговые ведомства, связь, средства подавления.

Средствами подавления были тюрьма, кандалы, кабалаи другие. Эти слова тоже пришли из Золотой Орды…

С учетом положения Москвы как агента Орды на Руси иначе прочитывается вся русская история. Например, почему Ивана Грозного потянуло в сторону Казанского ханства? Почему он завоевал Астраханское ханство, которое никакого отношения к Руси и к славянам не имело? Равно как и Западная Сибирь? Или почему он задушил митрополита Филиппа? Почему присвоил себе звание «царь»? Многое становится на места свои.

Да потому, что греки надоумили московского князя смотреть на себя как на наследника монгольского хана! Нет, не случайно в Москве появились Софья Палеолог и ее многочисленная свита! Запад начал действовать. И действовать удачно… Иван Грозный увлекся настолько, что потерял голову, он не желал быть наследником византийского императора, хотя с известной натяжкой и мог бы. А видел себя только новым ханом. Его привлекала не мифическая власть в умершей Византии, а конкретная — в живущей Степи.

Он, писали современники, «вылущился от монгольского хана, как птенец из скорлупы». Казань и Астрахань «птенец» считал своими вотчинами, которые не платят дань ему, их повелителю. Начались сборы к походу на Казань.

В 1545 году русских, не имеющих ратного опыта, побили. Потом еще и еще. Наконец, наняв донских казаков, в 1552 году Казань взяли штурмом и утопили город в крови. Изуродованные тела детей, женщин, стариков для устрашения плотами спускали вниз по Итилю, названному уже Волгой — великой русской рекой.

Монгольский историк Харадаван, рассуждая в этой связи о монгольской политической культуре, сыгравшей «благотворную роль в русской истории», похоже, прав. В допетровской Москве «весь уклад жизни» носил именно отпечаток ордынского воздействия, «а ведь это то, на чем держалась старая Русь, что придавало ей устойчивость и силу», заключает автор.

Чиновник московского Посольского приказа Григорий Котошихин, бежавший в Швецию, тоже оставил сведения о той политической культуре в Московском государстве, когда Иван Грозный назвался «белым царем», то есть принявшим корону монголов. Почему «белым»? Здесь своя нехитрая история. Отдавая старшему сыну Джучи во владение земли «до тех мест, до которых дойдут монгольские кони», Чингисхан велел вывесить белый флаг, а Дешт-и-Кипчак назвать Джучиево царство, его владыку — Белым ханом.

Русские правители, следуя этой традиции, в начале XVI века начали именовать себя титулом белый царь или белый хан, что прямо связывалось с «белой костью». [71] Ирония судьбы. Выражение «белая кость» есть дословный перевод (калька) с тюркского: «ак» — «белый», «сюек» — «кость», что означает «благородный». То есть бахвалились родством с Чингисханом! Даже так Москва подчеркивала собственное превосходство на «всея Руси».