Вольдемар Балязин - Последний император

В сентябре 1914 года Михаил вместе с женой и сыном выехал в Винницу, где эта дивизия, получившая неофициальное имя «Дикой дивизии» и вошедшая под этим именем в историю, заканчивала формирование. Официально же она называлась «Кавказская туземная конная дивизия». Ее особенностью было то, что она состояла из добровольцев, горцев-мусульман, которые в мирное время были освобождены от воинской повинности. Дивизия состояла из шести полков – Кабардинского, Дагестанского, Татарского, Чеченского, Ингушского и Черкесского; кроме того, в ее состав входили пешая Осетинская бригада и 8-й Донской казачий артиллерийский дивизион. В дивизии рядовых называли не нижними чинами, а «всадниками» и «воинами»; они получали высокое жалованье – 25 рублей в месяц – и обращались к офицерам на «ты».

Половина офицеров дивизии были русские гвардейцы, вторая половина – выходцы из аристократических фамилий Кавказа, и потому Михаил Александрович с особым удовольствием принял это назначение.

Вместе с Михаилом поехал в Винницу и молодой граф Воронцов-Дашков, чтобы служить под началом великого князя. Друзей детства сближало и то, что у Воронцова-Дашкова как раз в это время происходила столь же одиозная матримониальная история, что и у его начальника: он тоже собрался жениться на даме, которая еще не получила развод, но уже давно жила с ним.

В Виннице эти две семьи сдружились и часто проводили время вместе.

(Графиня Л. Н. Воронцова-Дашкова, находясь в эмиграции в Париже, продиктовала свои воспоминания писателю Р. Б. Гулю. Из этих воспоминаний, опубликованных в рижском журнале «Даугава» № 5-6 в 1991 году, автор и получил возможность узнать о жизни Михаила Александровича в 1914-1917 годах.)

В октябре 1914 года жена Воронцова-Дашкова, ставшего командиром Кабардинского полка, получив после венчания его фамилию и графский титул, уехала в Петроград и поселилась в доме мужа на Английской набережной. Время от времени она выезжала к мужу на фронт и от него, а также от командира Дагестанского полка князя Амилахвари, от командира Татарского полка князя Бековича-Черкасского, от адъютанта великого князя – хана Эриванского, узнавала и о Михаиле Александровиче.

Так она узнала, что уже в начале 1915 года командир кавалерийского корпуса, в который входила Дикая дивизия, хан Гуссейн Нахичеванский представил Михаила Александровича к ордену Георгия за то, что Дикая дивизия под Перемышлем остановила немецких кирасир и великий князь, находясь под огнем, проявил и воинское мастерство, и личное мужество. Однако Николай II оставил это представление без внимания. За бои на реке Сан хан Нахичеванский еще раз представил Михаила к тому же ордену и снова был проигнорирован императором.

Наконец за новое успешное дело великий князь был еще раз представлен к Георгию командующим 8-й армией А. А. Брусиловым. Старый генерал был поопытнее своих подчиненных и, прежде чем посылать бумаги царю, провел награждение через Георгиевскую думу своей армии. Георгиевские кавалеры единогласно высказались за награждение начальника «Дикой дивизии» орденом Георгия IV степени, и Николай на этот раз не мог отказать в награде своему младшему брату.

К началу войны дети Николая II и Александры Федоровны представляли собою прелестное сообщество из четырех сестер и брата в возрасте от 10 до 19 лет. Мы расстались с ними, когда Алексей Николаевич только родился, а старшей его сестре – Ольге – было всего 9 лет.

В любой многодетной семье близкие по годам дети всегда тянутся друг к другу, образуя маленькие группки по интересам. Так было и в царской семье: две старшие дочери – Ольга и Татьяна – составляли одну пару, две младшие – Мария и Анастасия – другую. И немного особняком стоял единственный мальчик, их брат Алексей, которого все очень любили и жалели. Цесаревич Алексей был тихий, необыкновенно красивый ребенок – настоящий сказочный принц с длинными вьющимися светло-каштановыми волосами, ясными большими серо-голубыми глазами и необыкновенно нежной кожей. Воспитатель цесаревича, учивший его французскому языку, Пьер Жильяр, так писал о своем воспитаннике, когда Алексею шел десятый год: «Он был довольно крупен для своего возраста. Он вполне наслаждался жизнью, когда мог, как резвый и жизнерадостный мальчик. Вкусы его были очень скромны. Он совсем не кичился тем, что был наследником Престола, об этом он меньше всего помышлял. Его самым большим счастьем было играть с двумя сыновьями матроса Деревенко, которые оба были несколько моложе его.

У него была большая живость ума и суждения и много вдумчивости. Он поражал иногда вопросами выше своего возраста, которые свидетельствовали о деликатной и чуткой душе… В маленьком капризном существе, каким он казался вначале, я открыл ребенка с сердцем, от природы любящим и чувствительным к страданиям, потому что сам он уже много страдал».

Девочки были дружны, помогали друг другу и чаще всего бывали вместе. Возле них были одни и те же учителя, воспитатели и воспитательницы, они жили сначала в одной большой комнате, став старше, разделились на две пары, и только будучи уже взрослыми, стали жить каждая в своей комнате. Они не были избалованы роскошью, и как в семьях среднего достатка, младшие сестры донашивали платья, юбки, кофты, пальто и даже обувь старших. По воспоминаниям царского камердинера А. А. Волкова, дети с 8 часов утра и до обеда занимались уроками. При них постоянно жили Гиббс и Жильяр, преподаватели английского и французского языков, а остальные учителя были приходящими. Иногда занятия ненадолго прерывались, и детей брала с собою на прогулку Александра Федоровна, катая их в экипаже по Царскосельскому парку. При детях состоял доктор Е. С. Боткин, а Алексея, кроме того, опекал доктор В. Деревенько, когда же у цесаревича случались сильные приступы болезни, то его носил на руках высокий и сильный моряк, бывший боцман императорской яхты «Штандарт», почти однофамилец доктора – Деревенко. Вскоре в помощь ему был привлечен еще один дядька – матрос Нагорный.

Начальник канцелярии министерства двора, генерал-лейтенант А. А. Мосолов, тоже оставивший воспоминания, писал, что сначала девочки росли без надзора воспитательниц, а только под опекой нянек. Когда же сестры выбегали из своих комнат, то только мать присматривала за ними. Постепенно надзор за великими княжнами перешел к Екатерине Адольфовне Шнейдер, которая учила Елизавету Федоровну после того, как она приехала в Россию, русскому языку. Шнейдер получила придворную должность гоф-лектрисы и учила принцесс, пока они были маленькими, по всем предметам. Она любила девочек, как своих родных детей, и была им бесконечно предана. Она доказала свою верность им, отправившись в 1918 году в Сибирь и разделив с ними их ужасную общую участь. Та же судьба постигла и двух нянь девочек – Анну Александровну Теглеву и Елизавету Николаевну Эроберг.