Александр Пыльцын - Правда о штрафбатах.

Пока в течение примерно получаса мы собирали свои взводы, рассыпавшиеся и перемешавшиеся в ходе атаки окраины Ратно и штурма моста, отправляли в тыл раненых, поступила команда соединиться вновь с полком, форсировавшим Припять южнее, и вместе с ним продолжать наступление в направлении села Жиричи и далее к озеру Турское.

На подступах к Жиричам полк снова встретил упорное сопротивление. Наши подразделения были срочно переброшены на самое опасное направление, усилив собой боевые порядки полка. Перемешавшись с его солдатами, мы заметили, что в их рядах возникло какое-то оживление. Ведь понимали они, что рядом с ними в роли рядовых бойцов находились недавние офицеры в самых разных званиях и в атаку они пойдут вместе. И в них будто влилась какая-то свежая, необоримая сила. Все-таки мудрым было это решение — слить воедино такие разные контингенты воинов. А тут еще находившийся рядом штрафник-пулеметчик из моего взвода (жаль, не могу вспомнить его фамилию) заметил, что в нашем направлении особенно интенсивно ведут огонь несколько пулеметов фрицев, засевших на чердаке большой хаты.

Ответный винтовочный огонь полковых солдат должного эффекта не давал. А так как место было открытое и только немногие успели кое-где отрыть даже не окопы, а только ячейки для стрельбы лежа, то потерь от этих пулеметов еще до атаки можно было ожидать немалых. Ну, а во время атаки они еще бы положили многих.

И вот этот штрафник говорит: "Сейчас я их оттуда выкурю", подбирает и заряжает магазин патронами с зажигательными и трассирующими пулями. Я понял, что он хочет поджечь крышу этой злополучной хаты. Вроде и жалко, ведь добротная хата сгорит, но… война есть война. И так четко, при свете еще не совсем угасшего дня были видны впивающиеся в эту крышу огненные трасы, посланные славным моим пулеметчиком! Буквально через несколько минут крыша задымилась, а затем и заполыхала. Огонь немецких пулеметов прекратился (жарко же им там стало!), и тут взвились зеленые ракеты, означавшие начало атаки.

Вначале штрафники, а за ними и солдаты полка поднялись и, подбадривая себя автоматными очередями и винтовочными выстрелами, устремились к селу.

Бой был опять скоротечным, и, может быть, через каких-нибудь 15–20 минут село было полностью нашим. Уже в начинавших сгущаться сумерках ярко горела зажженная пулеметными очередями хата. Немецких трупов было много, но и удрало фрицев тоже немало.

Отступили они как-то сразу, как по команде и, пользуясь наступающей темнотой и густым лесом, близко примыкавшим к Жиричам с запада, исчезли из вида. Поступила команда остановиться на кратковременный отдых. Снова подсчет потерь, сбор подразделений. Каково же было мое огорчение, когда я узнал, что среди убитых оказался и мой пулеметчик, сумевший «выкурить» немцев, засевших с пулеметами на крыше уже догоравшей теперь хаты.

Уже совсем стемнело, когда вдруг нашли нас походные кухни и подвода с боеприпасами. И как кстати подоспели они! Ведь за целые сутки фактически не было возможности даже погрызть сухарей. Да и боеприпасы уже неплохо было бы пополнить. А тут не только полкотелка какого-то наваристого супа и приличная порция гречневой каши с мясом, но еще и боевые сто граммов!

Я долго не мог выудить из памяти фамилию замкомбата по тылу, вернее помощника по снабжению. А это был майор Измайлов — высокий, плотный, несколько медлительный в движениях и речи, но довольно скорый в решениях. Даже в самых сложных условиях он умел сделать все возможное, чтобы накормить бойцов, подвезти боеприпасы. И начпрода капитана Моисея Зельцера, да и Борю Тачаева, нашего «огневого» снабженца, тоже всегда вспоминаю добрым словом.

Едва успели основательно подкрепиться добротным ужином, который заменил нам весь суточный рацион, разобрать патроны и гранаты, как прибывший от командира полка посыльный принес новую задачу: не дать противнику оторваться далеко и не позволить ему за предстоящую ночь закрепиться на каком-нибудь рубеже.

Наши роты опять выводились из состава полка на его правый фланг, и фактически батальону нашему предстояло теперь снова действовать самостоятельно. Понятно было, что немец будет не просто отступать, а оставляя по-прежнему отряды прикрытия, стараться сбивать темп нашего наступления, с тем чтобы успеть укрепиться на выгодных рубежах. Конечно же, предполагалось, что главным из этих рубежей может стать крупная водная преграда — река Буг, или как ее, в отличие от Южного Буга, протекающего через Винницу, Николаев и впадающего в Черное море, чаще называли Западный Буг.

Была темная, хотя и звездная ночь на 20 июля (как раз наступил период новолуния). Казалось, звезд было неисчислимое множество. И как-то на их фоне понятнее становилась безграничность мироздания… Почти ощупью, ориентируясь по звездам и осторожно подсвечиваемому компасу, да по редкой и приглушенной голосовой связи, мы медленно, опасаясь напороться на вражескую засаду, продвигались вперед, пока не уткнулись в озеро Турское.

К тому времени как-то получилось, что, осторожно двигаясь в темноте, мы потеряли непосредственный контакт не только с полком, который теперь должен был действовать слева от нас, но и со штабом и остальными ротами батальона.

После небольшой заминки наш ротный принял решение самостоятельно обойти озеро и двигаться на село Тур, где вероятнее всего можно было встретить очередной заслон немцев. Правее нас действовала соседняя дивизия, связи с которой у нас вообще не было. Получилось, что у нашей группы из двух рот оба фланга оказались открытыми. Это вообще-то считалось очень опасным. А вдруг немцы ударят во фланг? Но, как говорится, и на этот раз пронесло!

И когда к рассвету (уже 20 июля) наши колонны приблизились к селу Тур, противник встретил наше походное охранение весьма интенсивными пулеметными очередями. Основные силы наших двух рот, действовавших с нами минометного взвода Миши Гольдштейна и взвода ПТР Пети Смирнова, сменившего своего тезку Загуменникова (недавно, перед наступлением назначенного командиром роты ПТР), вступили в бой. Где была третья рота и остальные силы батальона, мы тогда еще не установили.

И вдруг услышали, что и на другой окраине села завязался бой. Это была именно та боевая часть батальона со штабом, с которой у нас было утрачено соприкосновение. Она обошла озеро слева и подоспела как раз вовремя. И теперь уже силами всего, правда, несколько поредевшего, нашего штрафбата противник был выбит из села.

Результатом столь напряженных, почти беспрерывных, выматывающих силы попыток догнать убегающего врага, не дать ему опомниться и хорошо закрепиться, стала заметная физическая усталость воинов. И если физические силы стали заметно ослабевать, то боевой дух сохранился и именно он взбадривал нас. Понятно было и то, что если мы на какое-то время замедлим преследование, то потом это может обернуться большими нашими потерями при преодолении хорошо укрепленных рубежей противника.