Александр Пыльцын - Правда о штрафбатах.

Заключение медиков было безоговорочным, и я решил вообще уволиться в запас. Написал рапорт, и он "по команде" ушел в Москву. Вызвал меня генерал Маргелов, который тогда за какие-то грехи был смещен с должности Командующего ВДВ, не согласился покинуть войска и остался заместителем командующего. Посожалел он о случившемся со мной и посоветовал не торопиться с увольнением, но встретив мой решительный ответ, что кроме как в ВДВ служить больше нигде желания нет, рапорт подписал.

Долго ходил этот рапорт по разным инстанциям, но в конце концов на нем появилась окончательная резолюция бывшего тогда Главкома Сухопутных войск, Маршала Советского Союза А. А. Гречко: "Молодой, еще послужит".

Вот так я и оказался начальником автослужбы 38-й армии в Прикарпатье, штаб которой стоял в Ивано-Франковске. По делам службы много приходилось бывать и в Закарпатье. Живописные горы, водопады, богатая природа, своеобразная гуцульская архитектура — все это радовало…

Хорошо запомнился командующий армией генерал-майор Н. Г. Штыков, человек желчный, злой, казалось просто ненавидящий всех подчиненных. При очередных «разносах» (похоже, только из них и состояла его деятельность) переходил на унижающие человеческое достоинство оскорбления. Невольно вспоминался командующий ВДВ генерал Маргелов, наш "Дядя Вася".

Вскоре Штыкова сменил генерал Ухов. В противоположность своему предшественнику обладал он нравом веселым. Правда, иногда горячился, срывался на грубые выражения, но быстро остывал и говорил самокритично: "Ну, как я тебя отчихвостил? Не обижайся, со мной это иногда бывает".

При нем на должность Члена Военного Совета армии пришел полковник Средин Георгий Васильевич, человек редкой души, напомнивший мне моего первого командира роты — младшего политрука Тарасова. Обладал Георгий Васильевич проницательным умом, имел всегда собственное мнение по всем вопросам военного бытия.

Помню, приехал какой-то московский инспектор из Главного Политуправления Вооруженных Сил и стал делать полковнику Средину замечания, что в военных городках мало яркой, наглядной агитации и привел в пример городской парк, где этой агитации было в изобилии. Тогда Георгий Васильевич спросил его в присутствии многих офицеров, что именно по своему содержанию ему больше всего понравилось и запомнилось, а тот замялся, сказал, что не запомнил. Тогда Средин прямо сказал этому проверяющему: "А зачем это обилие пестрых лозунгов, если их содержание не оставляет следа в душе и памяти человека?". И москвич сконфузился. Вот так тонко сумел поставить на свое место не в меру ретивого политработника наш новый Член Военного Совета. Вскоре ему было присвоено генеральское звание, затем он уверенно продвигался по службе и дошел до должности заместителя начальника Главного Политического Управления Министерства обороны.

Однажды меня вызвали в Москву и предложили поехать "за генеральскими лампасами" в Дальневосточный военный округ, в Уссурийское военное автомобильное училище, начальнику которого только что было присвоено звание генерала. Через год его собирались перевести в европейскую часть СССР, а мне предлагалось постажироваться этот год у него в заместителях, а затем занять эту генеральскую должность. Дальний Восток, как уже знает читатель — моя родина, и я без раздумий согласился.

Начальником училища был генерал-майор, Герой Советского Союза Яксаргин Василий Владимирович. Небольшого роста, щуплый, с лицом в пятнах зеленки и кругляшках лейкопластыря. Такое впечатление было, что уж очень он любил не столько болеть, сколько лечиться. Каждый его рабочий день начинался с посещения училищной санчасти. Дотошным был до абсурда. Рапорт дежурного по училищу, да и любое обращение к нему офицера не принимал, пока не сделает десяток замечаний по поводу того, что не так ногу приставил, не на тот угол носки развернул, не на той высоте руку к головному убору приложил и грудь не так выпятил, и т. д., и т. п.

Вскоре после моего приезда он ушел в отпуск, дав мне перед этим тьму указаний по поводу укрепления престижа училища и поддержания высоких показателей дисциплины и успеваемости.

В первые же дни моего исполнения обязанностей начальника училища случилось ЧП: один курсант ушел в самовольную отлучку и в нетрезвом виде учинил драку в городе, избив на автобусной остановке пряжкой солдатского ремня почти до полусмерти какого-то юношу. Чтобы пресечь подобные случаи (имевшие место, кстати, и ранее), я решил этого хулигана предать суду военного трибунала, и он был осужден на два года дисциплинарного батальона. Когда генерал Яксаргин возвратился из отпуска, то устроил мне разнос за то, что я, видите ли, опозорил перед командованием округа училище, в котором за долгие годы до моего прихода не было ни одной судимости. И виноват, оказывается, я, а не самовольщик-хулиган. Я понял, что самое страшное во всем этом то, что я "вынес сор из избы", хотя почти все офицеры училища одобряли мои решительные действия, отрезвившие многих разнузданных юнцов.

Однако Яксаргин доложил начальству о моих якобы непродуманных действиях и поставил вопрос о невозможности моего назначения на должность начальника училища. Понятно было, что в округе прислушались к мнению генерала-Героя. И менее чем через год Яксаргин был переведен на должность начальника военной кафедры Кубанского сельхозинститута, а начальником училища был назначен полковник Павлов, занимавший до этого, как и я, должность зам. командира десантной дивизии по технической части.

Так и не состоялось мое производство в генералы. Я по натуре человек вообще-то добрый, но резкий и прямолинейный, когда лукавят, плутуют, держат за глупца или недотепу.

Вскоре был заменен и начальник политотдела училища. Им стал политработник Петр Веселков. Был он одним их тех, кого называют демагогом и болтуном. Почти любую свою фразу он или начинал, или заканчивал словами "на партийной основе". Не обладал он в училище ни авторитетом, ни уважением, даже курсанты называли его за глаза Петькой. Тем не менее довольно быстро он выдвинулся в Политуправление округа, и даже получил генеральское звание. Ну что же, кто как продвигался по служебной лестнице вверх.

Но служба в Уссурийске подарила мне и несколько замечательных встреч, обогативших меня и как офицера, и как личность вообще.

Одна из них — незабываемая встреча с Константином Симоновым, известным советским прозаиком и поэтом.

А произошло это так. На празднование 20-летия Великой Победы он приехал на Дальний Восток и, встретив 9 мая 1965 года во Владивостоке, на следующий день приехал в Уссурийск, чтобы посетить знаменитый памятник дальневосточным партизанам.