Джон Фуллер - Вторая мировая война 1939-1945 гг. Стратегический и тактический обзор.

Сосредоточив в районе Днепропетровска армию из 25 дивизий, из которых 12 были танковыми (крупнейшая группировка танков из всех когда—либо применявшихся в сражений), Манштейн 21 февраля нанес первый из трех координированных ударов. Сначала он ударил по восточной стороне русского клина и после пятидневных боев выбил русских из Краматорска и Красноармейска. Затем, приостановив движение на этом направлении, он повел наступление на Павлоград и, заняв его, устремился на Лозовую. Наконец, он двинулся от Полтавы на восток.

Эти три удара, нанесенные в быстрой последовательности, так сильно потрясли русских, что они сразу откатились на линию Змиев, Лисичанск, а так как давление Манштейна увеличивалось, они отошли на восток, за Донец. Вместо того чтобы пытаться форсировать Донец, Манштейн усилил самую западную из своих трех ударных групп и 8 марта приказал этой группе наступать на Харьков. 12 марта немцы подошли к самому городу, а через три дня Харьков снова попал в руки немцев. От Харькова Манштейн двинулся к Чугуеву, расширив фронт своего наступления до Волчанска севернее Харькова и до Изюма южнее его. Теперь оттепель установилась окончательно, и зимняя кампания закончилась на этом замечательном ответном ударе.

С точки зрения действий танковых сил, которые, подобно кавалерийским, должны быть подвижными, эта последняя операция зимней кампании 1942/43 г. в сопоставлении с кампанией 1940 г. во Франции и различными кампаниями в Ливии и Египте является высокопоучительной. Она показала следующее:

1. Позиционная оборона в форме непрерывного фронта или же в виде прерывистого фронта, состоящего из боксов или «ежей», не имеет никакой цены, если нет в руках мощных подвижных сил (танковых и моторизованных). чтобы маневрировать впереди позиций, вокруг них или в промежутках между ними. Оборона зиждется не на фортификационных сооружениях, а на подвижных силах. Оборонительные районы должны действовать как волнорезы, которые разбивают атакующие силы на части и этим делают их более уязвимыми для контратак, а не как плотина, которая не должна пропустить наступающих.

2. В маневренной войне, когда подвижных войск недостаточно, чтобы придать устойчивость непрерывному или прерывистому фронту обороны (если такие фронты возможны), следует поступать так: когда порыв наступающего выдохнется, а обороняющийся будет в состоянии контратаковать, наступающий должен немедленно начать отступление и увлекать за собой противника. Отходить надо до тех пор, пока не станет ясно, что натиск противника ослаб, тогда следует повернуться и самому контратаковать.

Во вторую зимнюю кампанию, как только стало очевидно, а это должно было стать ясным к середине октября 1942 г., что наступательный порыв немцев ослабевает и что поэтому инициатива, то есть свобода наносить удары и контрудары, переходит к русским, германскому военному руководству следовало думать только об одном маневре: отступать как можно быстрее, увлекая русских за собой до тех пор, пока наступление русских не начнет выдыхаться. Только тогда немцам следовало повернуться и нанести по русскому фронту ряд сокрушительных ударов в заранее подготовленных местах.

Если бы немцы поступили так в кампании 1941/42 г. и затем в кампании 1942/43 г., они, несомненно, так сильно измотали бы своего противника, что появилась бы возможность нанести окончательный, смертельный удар. Однако, к счастью для русских, Гитлер, который разрешил проблему линии Мажино, не сумел решить проблему приверженности принципам линии Мажино. Вследствие этого, несмотря на запоздалый контрудар фон Манштейна, инициатива окончательно перешла от немцев к русским, как спустя три месяца она перешла в руки англичан и американцев в битве за Тунис; ведь капитуляция армии фон Арнима на полуострове мыса Бон явилась Сталинградом Северной Африки.

Итак, мы приблизились к великому перелому в войне. Как же великие державы собирались использовать инициативу, которая перешла теперь в их руки? Для них должно было быть ясным, что Германия уже не может выиграть войну. Поэтому перед великими державами стоял следующий вопрос: какого мира следует добиваться? Общий ответ был дан всему миру в Атлантической хартии. Теперь, когда Италия стояла на грани краха, а моральное состояние немцев падало, психологический фактор занял такое место, что с учетом его следовало выработать на основе положений хартии условия мира, выгодного для союзных держав. [326]

Едва ли Гитлер согласился бы на них, потому что 6–я статья Атлантической хартии требовала «окончательного уничтожения нацистской тирании», но германский народ, весьма вероятно, в глубине души горячо желал этого. А поступив таким образом, он своей верой в статьи хартии оказал бы огромную помощь могущественной военной клике, которая целиком была несогласна с военной политикой Гитлера. Эта поддержка была бы так велика, что генеральский бунт в июле 1944 г. почти наверное случился бы на год раньше и привел бы к успеху, ибо когда он в действительности произошёл, успех был очень близок к реальности и без моральной поддержки союзников. Если бы это случилось, то национал—социализм был бы уничтожен по воле германского народа и заменён идеалами Атлантической хартии. Поэтому теперь, когда и на Востоке и на Западе заколебалась сама база держав оси, наступил момент для психологического наступления на треснувшее здание, воздвигнутое на этом фундаменте.

Во время этого кризиса президент Рузвельт и премьер—министр Черчилль должны были задать себе вопрос: в чем заключается цель войны? И если, как это станет сейчас ясным, они не в состоянии были ответить на этот вопрос, по крайней мере, могли бы потребовать ответ от своего объединенного комитета начальников штабов. Сделав это, они, конечно, получили бы следующий ответ: изменить умонастроение противника.

Что сделали они вместо этого? На конференции в Касабланке в январе 1943 г. они опубликовали заявление о том, что целью войны союзных держав является «безоговорочная капитуляция» их противников. И вот эти два слова были ошибкой Америки и Англии. [327]

Что же влекли за собой эти два слова? Во—первых, ни одна великая держава не могла согласиться на безоговорочную капитуляцию, не уронив собственного достоинства и чести, достоинства своей истории, своего народа и своих потомков. Поэтому война должна была вестись до полного истребления. [328]

Война должна была принять религиозный характер, должны были вновь возродиться все ужасы религиозных войн. Для Германии она стала вопросом спасения или вечных мук… Во—вторых, в случае победы равновесие сил в Европе и между европейскими государствами должно было полностью нарушиться. Россия должна была стать самой сильной европейской военной державой и поэтому господствовать в Европе.