А Каплан - Путешествие в историю, Французы в Индии

Сменявшие друг друга временщики крайне нуждались в деньгах для уплаты войскам. Спустя 13 лет после смерти Аурангзеба фискальная система Могольской империи оказалась полностью разрушенной. Громоздкий государственный налоговый аппарат работал медленно, и главари феодальных клик были вынуждены часто обращаться к ростовщикам, отдавая им страну на откуп. Так, диваном (главным казначеем) Зульфикар-хана был известный богач Самбха Чанд, диваном сейидов — крупнейший торговец зерном Ратан Чанд. Каждый дворцовый переворот сопровождался, как правило, сменой ростовщиков. Главный откупщик распродавал Индию по частям. При таком положении произвол возводился в закон. Государство разваливалось. Джагирдары быстро превращались в независимых владык. «На всем обширном пространстве Могольской империи происходило брожение и рост освободительных настроений, представлявших собой смешение религиозных чувств и национализма» — так характеризовал это время Джавахарлал Неру в своей книге «Открытие Индии». Главной антимогольской силой были маратхи.

В 20-х годах XVIII века субадары Декана, Бенгалии, Ауда и других провинций Индии превратились в независимых монархов и почти не считались с волей Великого Могола. Наместник в Декане Низам-ул-мулк был вынужден заключить с пешвой Баджи Рао соглашение в 1731 году, по которому пешва получил праве проходить через владения низама со своими войсками. В 1737 году пешва с большой армией подошел к стенам Дели и опустошил окрестности столицы империи. Низам-ул-мулк вновь стал союзником Мухаммад-шаха. Однако объединенные войска Моголов и Низам-ул-мулка оказались бессильны против маратхов.

В то время как войска Великого Могола терпели по ражение за поражением в войне с маратхами, на землю Индии вступили полчища персидского шаха Надира. Его давно манили сокровища Моголов, особенно легендарный бриллиант «Кох-и-Нур», Тщательно подготовившись к нападению, в мае 1738 года персы перешли границу. Свирепый деспот, державший в страхе свое разноплеменное войско, Надир-шах был выдающимся военачальником. Ни один восточный полководец не уделял столько внимания огнестрельному оружию. Пехотинцы довольно метко стреляли и могли по европейскому обычаю, сомкнув строй, отразить кавалерийскую атаку. Непривычной для индийцев оказалась и легкая «верблюжья артиллерия».

Северная Индия фактически не оказала никакого сопротивления Надир-шаху. Основательно разграбив этот край, завоеватель зимой 1739 года двинулся на Дели. Здесь царила паника: император Мухаммад-шах метался от одного советника к другому, но могольские вельможи быди полностью поглощены внутренними распрями. Низам-ул-мулк питал вражду к главнокомандующему всеми войсками Дауран-хану, интриговал против наваба [* Наместник провинции. В период распада Могольской империи отдельные навабы превращались в фактических правителей своих провинций] Ауда Саадат-хана, который с 50-тысячным войском пришел защищать Дели, и в то же время правитель Декана тайно переписывался с Надир-шахом. Другие приближенные Великого Могола вели себя немногим лучше. Даже когда персы приблизились к Дели, враждовавшие клики не прекратили междоусобиц. Распри продолжались и во время генерального сражения при Карнале 24 февраля 1739 года.

Когда «верблюжья артиллерия» Надир-шаха в упор расстреливала войско Дауран-хана, Низам-ул-мулк не тронулся с места. Индийцы все равно сражались упорно. Но Великий Могол Мухаммад-шах был смертельно перепуган и сам приехал с повинной к Надиру.

Надир-шах понимал, что титул императора Моголов теперь не представляет никакой ценности, и потому сохранил на троне старую династию. Его интересовали сокровища Дели. Небольшое столкновение персов с жителями Дели стало предлогом для разграбления столицы.

Иранский хронист Мухаммад-Казим, воспевший подвиги Надир-шаха, так описывал эти события. «Пламенный гнев счастливца (Надира. — А./К) вскипел, и он приказал произвести поголовное избиение всех жителей Шахджаханабада [* Так назывался Дели в эпоху Великих Моголов]. Победоносное войско, услышав эти полные [гнева] слова, сразу в числе ста тысяч человек с оружием в руках атаковало кварталы, улицы, базары и дома жителей той местности и занялось убийством. Детей и взрослых, юных и старых, кого бы ни находили, не стеснялись убивать и лишать жизни; луноликих девушек и целомудренных женщин пленили рукою предопределения и пустили дым бесчестья из имущества каждого богатого человека». Шесть часов озверелые орды Надир-шаха грабили и убивали. 20 тысяч жителей Дели погибло. Сам повелитель персов наблюдал за кровавым зрелищем. Даже в этот страшный момент знатные моголы продолжали сводить личные счеты, направляя гнев Надир-шаха на своих врагов. Низам-ул-мулк сумел выжить, он усердно собирал сокровища Дели для завоевателя. Надир стал обладателем самых дорогих бриллиантов в мире, в том числе «Кох-и-Нура». Он увез из Дели драгоценностей на сумму 700 миллионов рупий, угнал в Иран десятки тысяч людей.

Разгром и ограбление Дели Надиром, унижение Мухаммад-шаха доказали всему миру ничтожность власти Великих Моголов. Низам-ул-мулк вернулся в Декан фактически независимым от Дели монархом. Маратхи также не тревожили старого властителя Хайдарабада; умер пешва, и они были заняты своими делами. Теперь Низам-ул-мулк мечтал начать завоевание всей Южной Индии.

Повелитель Хайдарабада, да и другие крупные феодалы имели все основания не считаться с волей императора. Империя медленно умирала. Великими Моголами называли ничтожных или даже слабоумных людей. Вот краткие характеристики трех императоров, правивших в середине XVIII века, составленные на основании портретов Моголов, созданных историком Саркаром в его книге «Падение Могольской империи». Свидетель первого страшного позора своей империи Мухаммад-шах вступил на трон 17-летним юношей (в 1719 году). В молодости это был статный и красивый человек, вежливый и добрый, но не обладавший сильным характером. Праздная жизнь, постоянные наслаждения уничтожили последние признаки его воли. Вскоре самодержец пристрастился к опиуму. К сорока годам он превратился в дряхлого инвалида, с трудом передвигавшегося по дворцу. Его единственным любимым развлечением стали петушиные бои и поединки слонов. По его прихоти стравливали и других зверей. В последние годы его жизни (1738–1747) дворец был переполнен бродячими дервишами и предсказателями судьбы. Государственные дела никогда не интересовали Мухаммад-шаха. Саркар пишет: «Этот человек был всю жизнь послушной куклой своих фаворитов».

Своего единственного сына Ахмад-шаха император боялся и не любил. Наследный принц жил в отдельных комнатах дворца под постоянным наблюдением стражи Мухаммад-шаха. Принца воспитывали мать — бывшая уличная танцовщица Удхам Баи и главный хранитель гарема Джавид-хан. И Удхам Баи и Джавид-хан были безграмотны. Став Великим Моголом, 22-летний Ахмад-шах сразу же препоручил всю власть Джавид-хану и проводил время на женской половине дворца. Ахмад-шах, еще будучи наследником, злоупотреблял вином (Джавид-хан заботливо развивал этот порок в своем воспитаннике). Не удивительно, что после года царствования молодой падишах погрузился в беспробудное пьянство. Многие поступки Ахмад-шаха настолько безрассудны, что заставляют думать о его психической невменяемости. Так, он назначил своего трехлетнего сына правителем Пенджаба, а заодно предоставил высшие чины в государстве его сверстникам. Даже придворные летописцы были вынуждены отметить, что император потерял разум. Ахмад-шах был очень труслив. Во время частых в период его царствования мятежей и нашествий он прятался в самых отдаленных комнатах дворца, не только отказываясь вести в бой верные войска, но даже боясь на мгновение показаться в окне, В мае 1754 года, когда маратхи напали на лагерь Ахмад-шаха у городка Сикандерабад, он бежал, покрыв себя невиданным позором. Спустя неделю император был низложен, брошен в тюрьму и ослеплен.