Геннадий Левицкий - Рим и Карфаген. Мир тесен для двоих

Эти два эпизода с новорожденным римским флотом были только разминкой. Основные силы воюющих держав еще не сталкивались лицом к лицу.

Римляне придавали большое значение своему детищу. После пленения Сципиона флот принял консул Гай Дуилий, до сих пор возглавлявший сухопутные войска. Он собрал все корабли и направился к мысу Милы на северном побережье Сицилии. Здесь римлян поджидал карфагенский флот в количестве 130 кораблей под командованием Ганнибала. (Не следует путать этого Ганнибала с героем 2-й Пунической войны. Карфагеняне не отличались большой фантазией в выборе имен, потому у них много Ганнибалов и Гасдрубалов.)

В морском бою побеждал тот, кто маневреннее, опытнее, быстроходнее; кто первым нападал, первым наносил удар. Карфагенский флот, имевший не одну сотню лет истории, укомплектованный прославленными мореходами, опытными лоцманами, превосходил римский по всем показателям. Великолепные карфагенские пентеры и триеры стремительно летели, словно коршуны на добычу. На головном пятипалубнике, когда-то принадлежавшем царю Пирру, шел командующий карфагенским флотом. А римский «новорожденный» флот, тяжелый и неповоротливый, казалось, смиренно ждал своей участи. Римлянам из-за спешки пришлось строить корабли из не просушенной как следует древесины. Была еще одна причина, заметно утяжелившая римские пентеры. Количество легионеров на судне (не считая гребцов) доходило до 120 человек. На карфагенском же трехпалубном корабле находилось всего 10 воинов, а гребцов – 170. Экипаж пятипалубного пунийского корабля состоял из 300 гребцов и не более 20 воинов.

Исход битвы, согласно тактике карфагенян, должен решать таранный удар – передняя часть корабля покрывалась железом. Основная цель – проткнуть вражеский корабль острым железным носом. Для подобной задачи и требовалась колоссальная маневренность; отсюда и малое количество воинов, а количество гребцов, напротив, огромное.

Часть карфагенских кораблей привычно готовилась к таранному удару, на ходу намечая жертвы. Другие намерились пройтись вдоль бортов римлян, чтобы сломать весла и, следовательно, сделать противника неподвижным. Насмешки врагов, по словам Аврелия Виктора, вызвали непонятные сооружения на палубах римских кораблей. Зря смеялись! Римское новшество оказалось абордажными мостами. Когда до столкновения оставалось всего ничего, они со страшной силой опустились на карфагенские корабли. Железные клювы впились в палубы и намертво соединили враждующие суда. По мосту побежали римские легионеры, размахивая короткими обнаженными мечами.

Абордажный мостик, названный вороном

Гениальное сооружение именовалось вороном. Оно могло вращаться на специальном блоке и находить свои жертвы как спереди, так и с обеих сторон. Мост снабдили бруствером для безопасности перемещения, по нему могли передвигаться по два человека в ряд. Так римляне превратили морское сражение в сухопутное, а на суше им не было равных.

Результаты битвы были ошеломляющими для карфагенян, да и для самих римлян: 50 вражеских кораблей римляне либо потопили, либо взяли в плен; остальные спаслись позорным бегством. Был захвачен и пятипалубник командующего пунийским флотом. Сам Ганнибал, по Полибию, «с великой опасностью убежал в челноке», но вскоре пожалел о том, что остался жив. Его распяли собственные воины (была такая привычка у карфагенян – убивать своих военачальников, проигравших сражение).

Консул-плебей Гай Дуилий первым из римских военачальников справил триумф за морское сражение. Благодарные соотечественники наградили Гая Дуилия пожизненной почестью: при возвращении с пира его должны сопровождать факельщик и флейтист с флейтой (по Ливию) или трубач, играющий на трубе (по Аврелию Виктору).

Так в 260 году до н. э. римляне предъявили свои претензии на то, что ранее им было недоступно. А ведь еще недавно потомки финикийских мореплавателей безраздельно господствовали на самом огромном море из известных в античности. Еще накануне войны «карфагенские дипломаты, как рассказывают, советовали римлянам не доводить дело до разрыва, потому что ни один римлянин не посмеет даже только вымыть свои руки в море» (Моммзен). Битва при Милах возвестила о появлении новой морской державы и явилась началом долгой и упорной борьбы за средиземноморские просторы.

Карфаген не собирался отказываться от морского владычества. Собственно, после битвы при Милах речь шла не о простой победе или поражении, но о выживании. Если пунийцы отдадут Риму первенство на море, откроется путь к их африканским владениям. Все силы

Карфагена брошены на Сицилию, Сардинию, Корсику – родина осталась практически без защиты.

Римляне, воодушевленные морской победой, во что бы то ни стало стремились развить успех. Довольно вяло шла война на островах – обе державы приступили к лихорадочному строительству новых кораблей. Война затягивалась и поглощала все силы Рима и Карфагена.

Если римляне привыкли терпеть невзгоды, то их союзники (а проще, покоренные народы Италии) не разделяли римского энтузиазма и все чаще выказывали недовольство. Так, 4 тысячи самнитов открыто выразили нежелание служить во флоте. К самнитам присоединились рабы, и все вместе возжелали разграбить и сжечь Рим. Заговор вовремя разоблачили и подавили.

Для Карфагена волнения наемников и вовсе были хронической болезнью.

Очень интересное лекарство от этой болезни придумал карфагенский военачальник Ганнон. Во время очередного бунта своего сицилийского войска он пообещал выплатить задержанное жалованье (хотя денег по-прежнему не было). В виде процентов за задержку Ганнон отправил 4 тысячи самых буйных наемников разграбить город Энтеллу, а сам послал римскому консулу письмо, где сообщил о предстоящем нападении. Римляне устроили засаду и перебили весь отряд мятежников.

Еще более жестоко карфагеняне расплатились с наемниками в другой раз – об этом случае сообщает Диодор Сицилийский:

«К западу от Липары в открытом море лежит небольшой остров, пустынный и получивший название Остеод (Костистый) в связи вот с какими событиями. Когда-то карфагеняне вели с Сиракузами частые и упорные войны, располагая значительными сухопутными и морскими силами. В те времена у них было множество наемников самых разных народностей, которые отличались буйным нравом и привыкли поднимать грозные бунты, особенно если не получали вовремя жалованье, а тогда повели себя с обычной наглостью и дерзостью. Было их 6 тысяч, денег они не получили, и вот поначалу собрались они вместе и стали кричать, обвиняя военачальников, а поскольку те не имели денег и неоднократно откладывали выплату, наемники принялись угрожать.