Геннадий Левицкий - Рим и Карфаген. Мир тесен для двоих

Ближайшая ночь отняла у римлян результаты титанического труда. Ночью карфагеняне нагими вошли в море, неся в руках незажженные факелы. И зажгли факелы, как только достигли римских осадных машин. «Несмотря на то, что в их груди и лица вонзались наконечники стрел и копья, они не отступали, бросаясь, как дикие звери, под удары, пока не зажгли машин и не обратили в бегство приведенных в смятение римлян» (Аппиан). Ужас и паника римлян при виде безумной храбрости голых врагов были настолько велики, что Сципион приказал убивать собственных легионеров до тех пор, пока они не прекратят бегство. Наконец римляне укрылись в лагере, оставив проклятую насыпь вместе с горящими таранами. Однако борьба за нее только начиналась.

На следующий день карфагеняне восстановили разрушенную часть стен и даже возвели на злосчастной насыпи много башен на определенном расстоянии друг от друга. Как только пунийцы закончили строительные работы, римляне также закончили сооружение осадных машин взамен сожженных. Римляне тащили тараны, сбрасывая в море недогоревшие остовы прежних. Если карфагенская башня находилась слишком близко у воды и не было возможности подвести таран, немедленно подле нее возводилась насыпь. Широко использовалось и оружие врага, недавно принесшее ему победу: в деревянные сооружения пунийцев бросали «факелы из сосновых лучин, и серу в сосудах, и смолу».

Сражение было чрезвычайно упорным, и все же карфагеняне не удержали этот стратегический объект. «Место, где они бежали, было настолько скользким от запекшейся недавно обильно пролитой крови, что римляне поневоле прекратили преследование убегавших. Завладев всей насыпью, Сципион укрепил ее рвом и возвел стену из кирпичей не ниже стены врагов и на небольшом расстоянии от нее. Когда у него было выстроено это укрепление, он послал в него четыре тысячи воинов, чтобы они безнаказанно бросали во врагов копья и дротики. Оказавшись на одном уровне с врагами, они стали метко поражать их».

Сципион блокировал Карфаген со стороны суши и со стороны моря. На это ушло полгода его консульства. С осени 147 года до н. э. римляне не проводили серьезных операций под Карфагеном. Не было смысла что-то предпринимать, ибо, лишившись всякой связи с внешним миром, город оказался во власти нового страшного врага – голода. Для римлян еще существовала внешняя угроза: не все города Ливии изъявили покорность заморским врагам, и они обладали огромными ресурсами. Потому с началом зимы Сципион лично отправился к городу Неферису и осадил его.

После стольких лет бездарной войны Сципион не доверял никому: «он постоянно курсировал между Неферисом и Карфагеном, все время наблюдая за ходом событий».

В битве у Нефериса погибло до 70 тысяч пунийцев, 10 тысяч попало в плен. Здесь отличился союзник римлян, нумидиец Голосса, безжалостно вытоптавший слонами последнее (самое многочисленное) войско карфагенян. После этого события пал и Неферис, «осаждавшийся Сципионом 22 дня при очень тяжелых условиях: зимой и в холодной местности».

Надеяться Карфагену было не на кого и не на что. Сципион убил последние надежды непокорного города.

Гасдрубал продолжал наслаждаться властью над обреченным городом. «Карфагенский военачальник Гасдрубал, – пишет о нем Полибий, – был тщеславный хвастун, вовсе не обладавший дарованиями ни государственного человека, ни главнокомандующего». Впрочем, и Гасдрубал понял: надо что-то предпринять для предотвращения катастрофы. Он вступил в переговоры с нумидийским царем Голоссой и пытался через него склонить Сципиона пощадить Карфаген.

– Друг любезнейший, просьба твоя была бы прилична ребенку, – ответил Голосса. – Как ты желаешь получить милость, какой вы не могли добиться через послов еще до начала военных действий, пока римляне держались под Утикой? Теперь же ты заперт в городе с моря и с суши, и для тебя утрачена чуть не всякая надежда на спасение.

Все же Голосса взялся быть посредником в переговорах между Гасдрубалом и Сципионом. Причина проста: нумидийскому царю было желательнее иметь рядом слабого врага, то есть Карфаген, чем сильного друга с непомерным аппетитом, то есть Рим. Когда нумидийский царь передал просьбу Гасдрубала, Сципион лишь рассмеялся:

– Гасдрубал, вероятно, заготовлял эту просьбу в то время, когда учинил столь тяжкое бесчинство над нашими пленными, а теперь неужели возлагает он надежды на богов, когда преступил законы божеские и человеческие?

Голосса нашел способ смягчить Сципиона. Он напомнил, что приближаются консульские выборы, и ему, действующему консулу, следует позаботиться, чтобы «главными плодами трудов его не воспользовался, не обнажая меча, другой военачальник». Это было самое уязвимое место Сципиона. Ведь до сих пор войной против Карфагена ведали консулы только один год, пока не прибывали в Африку вновь избранные преемники. Правда, в отличие от предшественников, Сципион воевал довольно успешно, и было неразумно сменять его на посту командующего, но появилось много желающих завершить войну.

С другой стороны, Сципион вынужден был исполнить приказ сената о разрушении Карфагена. Чтобы ускорить ход событий, консул решил кое-чем пожертвовать. Он «поручил Голоссе передать Гасдрубалу, что дарует жизнь ему самому, жене, детям, десяти родственным с ним или дружественным семействам, кроме того, дозволяет ему взять с собой 10 талантов из своих денег или всех слуг, каких пожелает».

Гордыня Гасдрубала на этот раз не позволила принять милостивое предложение. Выслушав римского посланника, он «несколько раз ударил себя по бедру, потом, призвав богов и судьбу в свидетели, объявил, что никогда не наступит тот день, когда бы Гасдрубал глядел на солнечный свет и вместе на пламя, пожирающее родной город, что для людей благомыслящих родной город в пламени – почетная могила».

Можно было бы удивиться мужеству Гасдрубала, если бы его следующие поступки не поражали подлостью и трусостью. «Так, во-первых, когда прочие граждане умирали от голода, он устраивал для себя пиры с дорогостоящими лакомствами и своей тучностью давал чувствовать сильнее общее бедствие, – сообщает Полибий. – В самом деле, невероятно велико было число умирающих, не меньше было и количество перебегающих к неприятелю из-за голода. Потом, издевательством над одними, истязаниями и казнями других он держал народ в страхе и этими средствами властвовал над злосчастной родиной так, как едва ли бы позволил себе тиран в государстве благоденствующем».

Весной 146 года до н. э. римляне ворвались в Карфаген со стороны гавани. Сципион сразу же устремился к главной цитадели города – Бирсе. Наступая в ее направлении по трем улицам, римляне столкнулись с такими трудностями, что путь к Бирсе занял шестеро суток. Пространство около главной крепости Карфагена было занято шестиэтажными домами. Римляне врывались в жилища, с боем пробивались на крыши, затем перекидывали доски с одного дома на другой и таким образом продвигались к цели.