Дмитрий Фурманов - Мятеж

Кушин после джиназаковской истории уехал в Ташкент; туда же уехал в

командировку и Полеес.

По всем этим обрывочным сведениям нельзя еще было вывести ничего определенного, было ясно лишь одно: казармы неспокойны и к чему-то готовы...

Но как же, как и чем предотвратить нам готовую ударить грозу? События заскакали с быстротой невероятной.

- Товарищи, положение таково, что медлить нельзя ни минуты... Мы должны быть готовы ко всему. Надо встретить опасность организованно. Сейчас же распределим свои силы. Прежде всего создадим штаб... человека в три. Одному в такой обстановке нельзя!

Назначили троих: Мамелюк, Фурманов, Муратов... Через несколько минут воротился Белов. Он в боевом нашем штабе занял место Мамелюка. О транспорте с оружием - горькая правда: его разбили, и все оружие теперь разграблено... О, черт дери!

- Штабу надо немедленно подсчитать и мобилизовать все наличные силы... Взять на себя руководство событиями... Сосредоточить в руках у себя часть оперативную*. Связаться с особым отделом, трибуналом, партийной школой, комитетом партии, ротой интернационалистов. Все и всех поставить на ноги. Прикинуть план действий в зависимости от того, что передадут агенты особотдела, только что отправившиеся в казармы...

_______________

* Надо сказать, что военный совет хотя и существовал, но пока

больше теоретически - в работе он себя еще не проявил. Мы, по

старинке, держались за управление уполномоченного, но в данном случае

ни уполномоченный, ни начдив не смогли бы единолично выступать от

имени всех организаций. Был нужен боевой штаб.

В дверь постучали, вошел быстрым ходом Донских - командир Джаркентского батальона. Лицо бледно, глаза горят, дыхание порывисто... Он к нам скороговоркой:

- Батальон у меня весь на ногах. Построился... собрались куда-то выступать - надо быть на крепость. Никто ничего не говорит, меня сторонятся... Хотели арестовать - убежал... Народу у казарм масса, и все вооружены - не знаю, откуда достали оружие... Заметил среди своих много чужих, незнакомых лиц...

Мы его выслушали с затаенным волненьем, внимательно, но недоверчиво:

"А что, как утка? Вряд ли комбат не знает, что у него делается - не подвох ли тут?"

И мы ему в благодарность за рассказ:

- Пока побудь, - говорим, - в соседней комнате, никуда не уходи, у дверей будет охрана. А мы все эти сведения сейчас проверим...

По всем направлениям была у нас уже выставлена связь, пустили несколько разведок из трибунальской и особотдельской команд, наказали захватывать и приводить подозрительных...

- Ты, Шегабутдинов, направляйся живо в караульный батальон, выясни там положение, скажи хоть по телефону, что делается и что там надо делать...

Лиденбаум - в интернациональную роту, Никитченко - к трибуналу! Панфилыч выяснял с командой штадива.

Вдруг прилетела весть:

- Пошли... Выступили...

- Кто, откуда?

- Из казарм... На крепость пошли...

- Много?

- Пока встретилось человек сорок - пятьдесят...

Надо сейчас же перехватить. Кого послать? Отрядили интернационалистов двадцать восемь человек, - наперерез, ближними к крепости путями. Дали задачу;

- В крепость не впускать. Постараться обезоружить. Стрелять лишь в крайнем случае. Сразу же завязать переговоры. Потребовать, чтобы сложили оружие.

Интернационалисты поступили проще всех наших советов и наказов: присоединились к восставшим и вместе с ними очутились в крепости. А крепость - ни выстрела, охрана крепостная не противилась. Там были все те же, семиреченские, "свои": и ворота открыли и замки посшибали: бери, что хочешь.

Когда мы узнали, что последний отряд перешел к восставшим, захолонуло сердце...

Эта рота была н а д е ж н е й ш е й нашей частью. А теперь на кого положиться? Правда, ушла только ее частичка, но где уверенность, что через час не уйдут и все остальные?

Шегабутдинов звонит из карбатальона:

- Батальон выступил на помощь восставшим, пошел в крепость...

- Весь ушел?

- Нет. Осталось человек пятьдесят мусульман - я сейчас посылаю их к вам.

- Да, немедленно, только не сюда. Мы со своим штабом переходим в штадив... Туда и посылай!

В темноте спускались с крылечка Белоусовских номеров, шли почти ощупью в чуткой, затаившейся, мраком укутанной улице.

Торопились. Ничего по пути не говорили, быстрым шагом, спотыкаясь и бранясь, спешили скорей к штадиву.

- Алеша, - дали Колосову задание, - ты несись в партийную школу и, вооруженную, приводи сюда.

Алеша мигом за дело.

Верменичев тем временем, как член областного комитета партии, с нашего общего согласия дал от имени обкома знать уездно-городскому комитету, что надо экстренно собрать партийцев и в строю, вооруженных, привести к штадиву.

Через несколько минут под командой китайца* Масанчи из караульного батальона пришел посланный Шегабутдиновым отрядик в пятьдесят четыре человека - мы ввели его во двор штаба.

_______________

* Некоторые товарищи сообщали, будто Масанчк - дунганин, а не

китаец.

Во дворе тревога: шмыгают тени взад-вперед, что-то торопливо в разные стороны перетаскивают красноармейцы, кому-то кто-то строго, кратко отдает у крыльца приказание - слышны только чеканные отдельные слова; проволокли к воротам пулемет, у нагороди конь кусанул соседа под гриву, и тот взревел, - стоявший рядом красноармеец вытянул забияку прикладом; на крыльцо и с крыльца штадива то и дело скачут черные силуэты, - двор в тревоге, в возбужденном, беспокойном броженье... Мы все в штадиве сбились в большой, слабо освещенной комнате, за дубовым широким столом, подсчитываем силы. Вот они, наши силы:

Команда трибунала . . . . . . . . . . . . 60 чел.

" особотдела . . . . . . . . . . . . 75 "

Рота интернационалистов . . . . . . . . . 100 "

Партийная школа . . . . . . . . . . . . . 40 "

Комрота штадива . . . . . . . . . . . . . 60 "

Остатки караульного батальона . . . . . . 54 "

Городская парторганизация . . . . . . . . 20 " *

_______________

* По анкетам, в городской организации вооруженных членов партии

было только 20 человек.

Это - наличность штыков. Итого - около четырехсот. Сила немалая. Да, немалая, кабы верная да надежная...

- Тш... ш... ш... Это что?

Мы прислушались, - доносилась издалека все явственней и громче боевая походная песня:

Вышли мы все из народа,

Дети семьи трудовой...

Кто может быть? Неужто идут? Но мы ждем ведь удара совсем с другой стороны, от сквера. А там повсюду разведчики наши и дозоры. Кто же это может идти под боевую-походную?

Жена Горячева, жена Кравчука, Ная, Антонина Кондурушкина - эти все время с нами, вместе пришли в штадив, приготовились разделить общую долю. Они были теперь особенно к делу; надежней не найти разведчиц!

- А ну, в разведку...

Они срываются с подоконников, исчезают и скоро сообщают радостное: