Дмитрий Фурманов - Мятеж

Хулиган-скандалист по натуре - Федька и в крепости со всеми перебранился. Бунтовал-шебуршил, подбивать на "штучки" большой был мастер и охотник.

Кроме названных, были и другие в руководителях. Но про них не теперь - упомянем в своем месте. Это про них сказано - первые главари. И самые к тому же колоритные. Это - вожди, но лучше сказать, не вожди - зачинщики. Так точнее, правильнее. У вождя - большие горизонты, у вождя - широкие планы, он знает, что делает, что надо и что будет делать. Он видит вперед.

А эти просто были зачинщики. Они зачинали сегодня то, что завтра взорвалось бы все равно и без них. Они только более красочно и бурно отражали в себе подлинное настроенье взбунтовавшихся - и в этом смысле олицетворяли общие интересы. Но их хватало только на бунт. Встать, рвануться, оглушить, - это их дело, это по плечу. А дальше не хватало ни мысли, ни опыта, ни знанья: путь был глух и неясен. Они знали, из-за чего поднялись, но вовсе не знали - как что устранять, что надо собирать и создавать заново. Их на дорогу - н а с в о ю д о р о г у - вывел бы кто-то другой, всего верней - Щербаков и Анненков. Но тем и значительно было восстание, что в о ж д е й оно не имело, что вырвалось из берегов само собою, что оно отражало в вихре своем интересы целого слоя: кулацкого крестьянства, не желающего над собой ничьей опеки, стремящегося размахнуться вволю.

Зачинщики-главари только стояли впереди, но ведь надо же кому-то и впереди стоять, не всем сзади. И те из красноармейцев, что были "покулачистей" - эх, как охотно шли они за ними. А крепкие мужички? Да эти в один миг все распознали и унюхали: недаром и лошадей в крепость нагнали, и фуражу, и хлеба навезли, и сами винтовки брали с собой, - или по селам увозили или тут с ними оставались, в крепости.

За сутки в крепость народу набралось... пять тысяч! Целое войско. И гнев и протест у них тут у всех, и желанья - общие.

Как только Петров с Караваевым привели восставших в крепость - ясно стало, что надо спешить разрабатывать какой-то план каких-то действий. Пока они возились около оружия, бегали, осматривали крепость и окрестности, прикидывали, как обороняться "в случае, ежели что"... облюбовывали лучшие места, советовались и готовились к решительным делам, - в крепости открылось собрание, и на этом собрании сразу же встал вопрос о власти.

Какую власть - временную или постоянную? Как ее назвать? Кого избрать? Что ей делать? И что делать с той властью, что теперь осталась в городе?

Шуму было, шуму - как полагается. Чеусов держал речи - одну за другой. Выступали Вуйчич, Букин, Щукин, другие. Столковались на том, что постоянную власть сразу создавать нельзя, надо временную.

Потом - и срочно - созвать областной съезд и уж тогда - постоянную.

Назвать... Как власть назвать? О, тут миллион проектов и предложений:

Революционный штаб... Штаб революции... Штаб горных орлов... Комитет свободы и равенства... Всеобщий совет революции... Боевой комитет революции...

Бузили-бузили и выбрали:

"Боевой революционный комитет", а сокращенно: боеревком.

Но многие звали: "боевой совет", боесовет. Нам неизвестно, может, и изменили когда-нибудь позже это на заседаниях, но за все время звали и так и этак, на первом же собранье крепко окрестили: "боеревком".

Чеусов - председателем. Это уж официально и во всеуслышание. А прежде, говорят, небольшая кучка и Вуйчича председателем избрала, но это мимолетно, кратковременно, незаметно.

До Щукина тоже какого-то Скокова комендантом считали крепостным, но настоящий комендант, постоянный, до последнего дня мятежа, - Александр Щукин.

В боеревком и Вуйчича избрали, и Букина, и Петрова с Караваевым, и еще набрали несколько человек. Что делать - не знали. Собрались члены боеревкома после общего собрания в маленькую комнату крепостного дома и обсуждали: что же делать теперь?

Ну, вышли; ну, пришли; а дальше, дальше что?

Прежде всего связь к полкам - к 26-му и 4-му, который тоже идет сюда. Снарядили летунов, письма им дали, словами зарядили наглухо, - айда.

Затем - караулы во все стороны и наново разослать и усилить те, что есть.

Подсчитать крепостные силы и привести их в боевую готовность.

Определить, что за силы у военсовета.

Связаться с селами-деревнями.

Закрыть из Верного выходы и входы.

Издать серию приказов..

Посадили секретарем Щукина Василия, заставили его обстрагивать корявые предложенья и вклеивать их в протоколы, а по протоколам этим требовать исполненья от тех, кому что приказывается.

Заработала машина... Часть официальная, впрочем, была у них всегда в пренебреженье, и под разными распоряжениями подписывались кому как вздумается: где один председатель, где секретарь, а где и за секретаря подмахнет кто-нибудь, случившийся у стола, потом оба подпишутся, а то сразу человек шесть - восемь, это уж для большего весу и на бумагах немалого значения.

Как только населенье узнало, что крепость захвачена восставшими, от разных организаций сейчас же помчались туда вестники, представители, делегаты, разузнать точно, в чем дело, бить челом победителю, просить милости и разрешенья встать "под высокую руку". Прибежали, например, скорее всякого здорового - представители инвалидов:

- Так и так... одно видели до сих пор утеснение от Советской власти: ни торговать не дает, ни сама не кормит - насилье одно. А потому - мы навсегда с вами, и ежели потребуется - мы с оружием в руках...

Члены боеревкома одобрили и ободрили новых своих союзников, и те мало-помалу перекочевали в крепость, ютясь около тучных крестьянских телег, понаехавших из деревень.

Потом вестник прилетел от верненского исправительного дома:

- Мы, дескать, борцы за свободу народную, а сидим в тюрьме - за что, спрашивается? Комиссары там разные - ничего себе: бриллианты, золото воруют, а тут и часишки какие-нибудь взять нельзя - сейчас же в тюрьму... С...с...с...волочь... И потом - насилье всякое: бьют по мордам, по бокам, плетками - день и ночь все бьют... С...с...с...волочи!!!

Серые глазки Чеусова запрыгали под густыми ресницами. Злоба душила спазмами:

- Вот мы им покажем, трах...та..тах!!

И он ухарским росчерком, как пишут полковые фронтовые канцеляристы, набросал приказ в исправительный дом, вручил его прибежавшему вестнику:

Заведующему верненским исправительным домом

Военно-революционный Совет предписывает не притеснять находящихся под арестом, и если только один из числа арестованных будет кем бы то ни было уничтожен без ведома Совета, будешь отвечать своей щкурой.

Председатель Совета Ч е у с о в.

Тов. председателя (п о д п и с ь).

12 июня 1920 г. Крепость.

Потом посидели-подумали и решили, что в военсовете все равно шпана сидит и трусы; соберут, дескать, они манатки - и поминай, как звали; кто на конях, кто на машине. Нет, задержать надо подлецов. Никуда не пустим. И Чеусов пишет верному человеку в село, в Казанскобогородское. А его никак не миновать по пути в Ташкент.