Николай Маркевич - История малой россии - 1

На-счет титулов, в прошедшем году, Прончищев и Иванов уже говорили. Найдено, что это была ошибка, неосторожность, неведение, а не злое намерение; и потому обвинение было несправедливо; казнить за неведение самый разсудок не допускает, и повторять речь о том не годится. Окуня и Ляпунова не накажут до тех пор, пока Патриарх будет посвящать в Польше Грекороссийских попов; междоусобия и бунт Гетмана Хмельницкого произошел не от гонений на веру, которых никогда не бывало; но за то, что запрещал им самовольствовать, соединяться с Турками, и грабить соседние Государства, без чего Гетман Хмельницкий жить не мог. «Он и Польше и Молдавии и Валахии нанес ужасные разорения. Грабительства, убийства, поругания храмов Божиих, упорство, клятвопреступничество; заставили Польшу лишить его всех прежние прав. Зборовские статьи уничтожены Королем за то, что Хмельницкий приходил с Крымским Ханом под Берестечко; Белоцерковские — за то, что сын его напал на Коронного Гетмана Калиновского (мы увидим вскоре, кто был зачинщиком, Тимофей или Калиновский). Унии Король не истребит: то было бы нарушением присяги; истребить ее в Польше, значит тоже, что в России истребить веру Греческую; но в Польше утверждены права обоих духовенств, и Униатского и Греческого. Король с удовольствием принимает посредничество Царя в примирении с непокорными его подданными, но желает знать, будет ли Царь отвечать за Хмельницкого, Королю известно уже, что Гетман хочет вступить в подданство Султана; он готов идти с войском в Украйну; если положат Малороссияне оружие, и встретят его с покорностию, повсеместными универсалами он объявит им всепрощение; в противном случае, Царь должен обязаться в помощи Королю, и вместе наказать сего вероломного преступника. — Что же касается до торговли вином и табаком, до обид и порчи граней, все это давно запрещено. Таков был правдивый ответ Короля и Магнатов; так уверяли они, что гонений за веру никогда у них не бывало, что Тимофей напал да Калиновского!

7 Августаполучили Московские Послы отпускную аудиенцию; восьмого, Король со всем своим войском выступил из Львова против Хмельницкого. Упорство Короля раздражило Москву; был созван собор в Грановитой Палате; сам Царь присутствовал. Предложено было поведение Короля, отказ его примириться с Запорожцами; покушения Униатов истребить огнем и мечем в Малороссии всех обывателей Греческого исповедания; прошение Гетмана принять его под покровительство; наконец предложен вопрос принять ли Гетмана под протекцию? оказать ли ему помощь трехтысячным корпусом?

Бояре и духовенство приговорили: «присоединить Гетмана Богдана Хмельницкого к Москве со всем войском Запорожским, с городами и землями, уважая не только единоверие Малороссиян, но и опасность, предстоящую им от Литвы и от Поляков, и угрожающее им иго Турецкое и Татарское.»

К Гетману в разные времена приезжали между тем Царские посланцы: Артамон Сергеевич Матвеев, Стольник Федор Лодыжинский и Подъячий Иван Фомин. В Ромне встретил Фомина с честью Атаман Клипаченко, уведомил, что Роменские козаки пошли к Гетману с Полковником Миргородским Сосновичем. Из Ромна поехал он на Лохвицу, в Суботово, куда прибыл Августа 15. Хмельницкий, будучи в отлучке, прислал к нему Виговского, которому Фомин поднес от имени Царя сорок соболей. На другой день обедал за столом Гетманским, получил для себя и для сына своего двух оседланных Турецких жеребцов. Когда же понесли к Гетману Государеву грамоту и козакам жалованье, Гетман встретил грамоту на крыльце; Фомин слез с коня и поклонился Гетману. Августа 19 Гетман приехал к воротам Фомина; перед ним вели двух коней с попонами, трубачи трубили, и провожало его сто козаков. Фомин вышел за ворота и «бил челом Гетману», чтоб заехал к нему в дом; Гетман, подгулявший, встал с коня, пошел в комнаты, помолился перед образом Спаса, сел за стол, повторил просьбу о покровительстве, и заключил свидание следующими словами: «Теперь я — Гетман-еду с войском на службу; всего моего Гетманского войска козацкого будет со сто тысячь. Я заехал к тебе, Государеву Посланнику, проститься.» Наконец приехали Родион Стрешнев и Бредихин с объявлением, что Король отказал Царю во всех его требованиях, и что Государь принимает Козаков в подданство; но эти послы не застали уже Гетмана в Чигирине. Сын его Юрий сказал им, что две недели тому назад Гетман выступил с войском и с Исламом против Короля. Хмельницкий с похода писал к Чигиринскому Наказному Полковнику Томиленку, и к жене своей, чтоб их приняли с честью, но удержали бы в Чигирине до его возвращения. Сколько ни упрашивали они об отправке их к Гетману или в Москву, но никак не могли преклонить Томиленка. Наконец принуждены были писать к Царю: «И нам, холопам, к Гетману ехать, промыслить было ни которыми мерами нельзя: опасны Полковник с товарищи и козаки от Гетмана, смертной казни.» А Гетман тогда был далеко, на поле чести, на поле битв и славы, где он был так велик и счастлив.

Он был уже обезпечен насчет Москвы и Крыма; предстоящая борьба с Поляками не безпокоила его. Радзивил думал с помощию Липулы уговорить, чтобы он принял под покровительство Польскую Шляхту, чтоб водворил ее в селах Украинских, прислал аманатом Юрия, и возвратил бы Лоев и Любечь ему, Радзивилу. «Не очищу Ляхам дороги в Украйну, не отдам ни Лоева, ни Любеча «- хладнокровно отвечал Гетман. Тогда Король разослал универсалы: «Правдивый и верный Государь, взывал он к Украинцам, я отправляюсь осмотреть свои города и земли; советую козакам и мещанам ждать меня без страха и без измены, и надеяться на меня «. Народ читал эти манифесты, как писание, достойное любопытства.

Между тем слух пронесся, что Хмельницкий идет на Молдавию. Действительно, он вел за собою семьдесят тысяч войска; в том числе и триста Донцов; близ Буга соединился с Исламом, с Белогородцами, Крымцами и Татарами. Вместе пошли они к Жванцу, что между Хотином и Каменцем Подольским; там станом роскошным и обширным стоял Король, надеясь на свою силу и на многочисленность Польской армии; с презрением вспоминая о гениальном враге своем, он безпечно поджидал его. Гетман уже осмотрел расположение Королевских войск, а Поляки все не знали, что он не далеко от них. Еще было темно, чуть заря показалась, Король был атакован от местечка малочисленною конницею и артиллериею. Пехота наша засела в садах; при первых выстрелах, Польская армия стала в боевой порядок, Пруская пехота двинулась против козаков; Гетман, кружа наездами, занял ее и весь правый фланг. Вдруг пехота козацкая появилась из засады, ударила тому же флангу в тыл, дала залп, и подняла его на колья; поворотясь лицом к нашей пехоте, Прусаки обратились спиною к нашей коннице; из-за конницы выступила легкая пехота. Поляки смешались и отодвинулись к средине своей армии: их преследовали, не дали им времени зарядить ружья и построиться; они принуждены были отделываться штыками. В это время Гетман примкнул к своей пехоте с обоих ее флангов, и обхватил всю неприятельскую артиллерию правого фаса; Поляки начали было строиться во фрунт против фрунта козацкого, Хмельницкий наступил на них всеми силами и разорвал их фрунт надвое: одна часть, почти со всею конницею, начала отступать к Каменцу: там был и сам Король; на нее повели фальшивую атаку; другую часть, которая спустилась в низменные места, и где находилась Прусская пехота, он атаковал действительно без артиллерии, и, не видя никаких средств к защите, она сдалась, была обезоружена, и отправлена в Корсунь, в числе одиннадцати тысячь трех сот тринадцати человек. Между ними были Дашков и Оссолинский, которым были отданы почести; экипажи и все пожитки свои они получили обратно; весь лагерь, все обозы достались козакам. Королевская палатка, все его слуги и вещи были отправлены к нему под прикрытием козаков, и он был принужден сказать, что «грубые козаки вежливей и великодушней от Поляков, славящихся эдукациею:-вот второй раз уже они одолжают меня, к стыду нашей надменности.»