Елена Доброва - Громкие убийства

Неожиданно для всех послышались оружейные выстрелы. Кто-то упал, сраженный шальной пулей, кто-то побежал, но толпа, наступавшая сзади, не давала передним рядам протиснуться назад. Большое количество убитых и раненых – вот печальный итог Кровавого воскресенья 1905 года.

Между тем Георгий Аполлонович Гапон, оповещенный полицией о готовящейся рабочими встрече, успел скрыться за границей. Однако, не желая выглядеть в глазах трудящихся предателем, он адресовал им письмо весьма революционного содержания, которое было распространено нелегальным образом.

Пребывание в иностранных державах стало для священника временем исканий. Сблизившись с представителями различных революционных партий, Гапон попытался выступить в роли посредника между ними. Однако его умственных способностей оказалось недостаточно для того, чтобы разобраться во всех политических программах и тактических вопросах того исторического момента.

Осенью 1905 года священник-провокатор тайно вернулся в столицу Российской империи. При содействии все того же Зубатова он познакомился с Сергеем Юльевичем Витте, бывшим в те годы председателем Совета министров. Именно граф Витте помог Гапону получить от правительства деньги за убытки, понесенные Собранием русских фабрично-заводских рабочих в результате закрытия.

Все это время священник продолжал поддерживать тесные контакты с департаментом полиции и царской охранкой. Вскоре «Боевой организации» эсеров стало известно об этом. Гапону был вынесен смертный приговор.

Организацией убийства провокатора занялся его близкий друг, эсер по фамилии Рутенберг. Не желая бросать тень на партию социалистов-революционеров (именно так расшифровывается слово «эсер»), этот человек решил облечь казнь Гапона в форму самосуда рабочих, принимавших участие в январском шествии 1905 года, над изменником. Казнь состоялась 28 марта (4 апреля по новому стилю) 1906 года.

В этот день, действуя в соответствии с разработанным планом, Рутенберг под предлогом проведения конфиденциальной беседы пригласил священника на дачу, расположенную неподалеку от Санкт-Петербурга, в местечке Озерки. Гапон радостно принял приглашение товарища, и вскоре они уже были на даче.

Рутенберг вынудил священника сознаться в том, что он является агентом царской охранки и состоит на службе у полиции. Гапон, ничего не подозревавший об ожидавшей его участи, начал уговаривать Рутенберга сотрудничать с полицией, он даже предложил товарищу деньги за выдачу секретов «Боевой организации» эсеров.

Все это время рабочие прятались в соседней комнате; тонкая дощатая перегородка, разделявшая помещение на две части, позволяла им слышать все, что говорил Гапон. Признания священника-провокатора вызвали волну возмущения, в страшном гневе рабочие ворвались в комнату, где шел разговор.

Увидев обезумевшую толпу и толстую бельевую веревку в руке одного из рабочих, Гапон все понял. Дрожа от страха, он упал на колени и залепетал: «Братцы… братцы… во имя прошлого пощадите меня…»

В ответ прозвучал суровый приговор: «Мы теперь тебе не братцы, полицейский чиновник Рачковский тебе братец. Ты нашу кровь продал охранке, за это нет прощения». Не пожелавший присутствовать при жестокой казни Рутенберг убежал в другую комнату.

Гапону набросили на шею веревку и заломили за спину руки. Священник практически не оказывал никакого сопротивления, только в тот момент, когда на шею накидывали петлю, из его глаз потекли соленые слезы.

Совместными усилиями рабочие, исполнявшие роль палачей, перебросили верхний конец веревки через крюк железной вешалки и затянули петлю. Гапон, оказавшийся в воздухе, задергался, захрипел и почти сразу же обмяк. Через несколько минут возмездие было свершено.

Мертвого Гапона вынули из петли, усадили на пол и набросили на его еще не успевшее остыть тело меховое пальто с бобровым воротником. Лишь через месяц полиции удалось отыскать своего осведомителя.

До сих пор высказываются противоречивые мнения о том, кто же такой Георгий Аполлонович Гапон, кому он хотел служить: рабочему классу или полиции?

Этими вопросами задавались еще современники знаменитого провокатора. Так, в 1905 году В. Короленко в своей работе «9 января в Петербурге» выступил в роли сочувствующего попу Гапону; в статье некоего Феликса «Гапон и его общественно-политическая роль», опубликованной в 1906 году, дана негативная оценка деятельности этого человека.

И. Павлов, опубликовавший в 1908 го­ду свою статью «Из воспоминаний о рабочем союзе и священнике Гапоне», попытался дать объективную оценку попу Гапону. Автор отрицает, что этот человек был провокатором, и признает его «служителем рабочего дела», использовавшим, правда, в своей работе различные «несимпатичные приемы». Однако данный труд нельзя считать объективным, поскольку автор на протяжении ряда лет поддерживал дружеские отношения со священником.

Личность Гапона интересовала и зарубежных исследователей: в 1905 году в Галле увидела свет книга Полонского «Священник Георгий Г.»; в 1909 году в Берлине была издана не менее интересная работа Р. В. Унгерн-Штеруберга «Выступления санкт-петербургских рабочих накануне революции», в которой значительное место отводилось роли попа Гапона в первой русской революции.

В 1906 году за границей была издана автобиография Гапона на английском языке («The story of my life, by Father Gapon»). Говорят, будто этот литературный шедевр представлял собой не перевод с рукописи, а написанный под диктовку со слов самого священника текст.

Конечно, оценки, даваемые личности и деятельности попа Гапона, могут быть различными, даже кардинально противоположными. Тем не менее ряд исторических документов свидетельствует, что этот человек сыграл большую роль в пробуждении рабочего класса Российской империи. Однако своей провокационной деятельностью он способствовал внесению в рабочую среду некоторых элементов внутреннего разложения, насаждению шпионства и атмосферы взаимного недоверия.

В надежде освободить Боснию от ига австро-венгерской монархии Гаврило Принсип решился на убийство эрцгерцога Франца Фердинанда.

Однако недаром говорят, что благими намерениями устлана дорога в ад. Убийца и не подозревал, что его поступок станет поводом к началу Первой мировой войны.