Елена Доброва - Громкие убийства

Хрущева, возглавлявшего в то время ЦК партии, заинтересовали выводы комиссии. Он даже зафиксировал это в своих мемуарах: «Прежде всего оказалось, что Николаева незадолго до убийства Кирова задержали около Смольного, где работал Киров. Он вызвал какие-то подозрения охраны и был обыскан. У него обнаружили пистолет (в портфеле). В те времена очень строго относились к ношению оружия, но, несмотря на это и на то, что он был задержан в районе, который особо охранялся, Николаев был тут же освобожден».

Особое внимание Шатуновская обратила на такой факт: Николаев стрелял в Кирова не на улице, а в помещении, причем в Смольный он вошел не как все остальные посетители, а через подъезд, которым пользовался только Киров и его охрана. Без помощи людей, имевших власть, сделать это было бы просто невозможно, поскольку все подходы к Смольному, и особенно подъезд, через который входил в здание Киров, тщательно охранялись (об этом же писал в своих мемуарах Хрущев).

У людей, знающих данный факт, сразу же возникает мысль о заговоре: создается впечатление, что Николаев был подослан для совершения террористического акта высокопоставленными партийными и государственными деятелями. Задержали его, видимо, те, кто не был проинформирован о готовящейся операции. Однако бдительным охранникам пришлось отпустить подозрительного человека, поскольку сверху пришло указание.

В ходе расследования комиссия установила, что Николаева допрашивал сам Сталин. Об этом свидетельствовали рассказы некоторых деятелей, занимавших в годы сталинского правления высокие посты в государственном и партийном аппарате, однако, документальных подтверждений этого факта обнаружить не удалось.

Говорят, будто Николаев, увидев Сталина, бросился перед ним на колени и начал объяснять, что убил Сергея Мироновича Кирова по поручению и от имени партии.

Террорист также сообщил «отцу народов», что на протяжении четырех месяцев сотрудники НКВД принуждали его дать согласие на совершение преступления. Бесконечные уговоры увенчались успехом, Николаев согласился стать «камикадзе».

Свидетелями допроса, проводимого Сталиным, были прокурор Пальчаев и секретарь Ленинградского обкома партии Чудов. Вскоре после этого допроса высокопоставленные ленинградские чиновники неожиданно исчезли из занимаемых кресел.

Пальчаев, прекрасно осведомленный о том, что бывает со свидетелями сталинского произвола, покончил жизнь самоубийством.

Перед смертью он успел рассказать о допросе Николаева одному из своих друзей.

Чудов, арестованный вскоре после допроса убийцы Кирова, также успел поведать сию историю верному товарищу. Многие исследователи считают, что Николаев действовал по указанию Сталина, но, разумеется, получил его не лично от генсека, а через шефа НКВД Ягоды, лично занимавшегося подготовкой покушения.

Известно, что Сталин, Молотов и Ворошилов приняли непосредственное участие в расследовании убийства Кирова. Сталин даже выказал желание лично допросить Борисова, охранявшего в тот день Кирова.

Однако их беседе не суждено было состояться, поскольку охранник погиб в автомобильной аварии, произошедшей якобы из-за неисправности рулевого управления.

В 1956 году следственная комиссия предприняла попытку встретиться с теми, кто конвоировал Борисова на допрос. Согласно обнаруженным документам, в машине, везшей охранника Кирова, находилось еще четыре человека: двое сидели в кузове грузовика рядом с Борисовым, третий – в кабине с шофером.

Фамилии троих (за исключением шофера) были известны, однако этих людей не оказалось в живых: всех их расстреляли в годы репрессий.

Это обстоятельство явилось ярким подтверждением версии о преднамеренности автокатастрофы, приведшей к гибели Борисова.

Членам следственной комиссии удалось отыскать шофера той машины. Позже Н. С. Хрущев зафиксировал показания водителя Кузина в своих мемуарах.

Вот что рассказал шофер: «Рядом со мной сидел чекист и все время понукал, чтобы быстрее ехать, скорее доставить арестованного. На одной из улиц при повороте он выхватил у меня из рук руль и направил машину на угол дома. Но я крепкий был, молодой и вырвал у него руль, вывернулся и только помял крыло у машины.

Никакой аварии не произошло, но я слышал, как раздался наверху какой-то стук. Потом объявили, что в аварии погиб охранник Кирова Борисов».

Кузин свидетельствовал, что арестованного убили, ударив камнем по голове. Видимо, охранник действительно знал многое, если сотрудники внутренних органов решили его убрать.

Имеется ряд других аргументов в пользу версии о причастности Сталина и органов НКВД к убийству первого секретаря Ленинградского обкома.

Ярким свидетельством заговора является следующий факт: к моменту появления у дверей своего служебного кабинета Киров остался без охраны, внимание его спутников было отвлечено различными приемами, один из которых – просьбу прикурить – адресовали Борисову. Таким образом, убийце предоставлялась возможность тщательно подготовиться к роковому выстрелу.

Примечательно, что 2 декабря, в день прибытия Сталина и его единомышленников в Ленинград, был снят с работы и арестован начальник областного НКВД Ф. Д. Медведь. Делом об убийстве Кирова по указанию Сталина занялся будущий нарком НКВД Ежов.

Несколькими годами позже Медведь и тогдашний нарком внутренних дел Генрих Ягода, также смещенный с поста, оказались в числе репрессированных (что равнозначно слову «уничтоженные»).

Не меньший интерес у исследователей вызывает предсмерт­ное письмо хирурга Мамушина, датированное 1962 годом. Хирург, принимавший участие во вскрытии тела охранника Борисова, сообщал, что почти три десятка лет назад под давлением сотрудников НКВД дал ложные показания о гибели телохранителя Кирова в результате автомобильной аварии. На самом же деле «характер раны не оставлял сомнения: смерть наступила от удара по голове тупым предметом».

Серьезным доказательством версии о заговоре является рассказ сестры жены Кирова С. М. Маркус, согласно которому во время XVII съезда ВКП(б) ветераны партии (Эйхе, Косиор, Шеболдаев и др.) приняли тайное решение заменить Сталина на посту генсека Кировым. Однако Сергей Миронович отказался от предложенного ему плана действий.

Кто-то донес Сталину о готовящемся заговоре, и Киров был вызван в Москву для серьезного разговора. Сергей Миронович не стал отпираться, наоборот, прямо заявил всемогущему «отцу народов», что большая часть большевиков старой закалки недовольна как внутренней, так и внешней политикой Сталина.