Елена Доброва - Громкие убийства

Печальная участь постигла и Игнация Райсса, руководившего советской контрразведкой в Европе. В знак протеста против чисток и ошибок правосудия он прекратил шпионскую деятельность еще до того, как пришел вызов в Москву.

Несколькими днями ранее Райсс сообщил Троцкому о решении Сталина любыми средствами ликвидировать троцкизм за пределами Советского Союза. По свидетельству контрразведчика, для достижения этой цели предполагалось использовать все методы: шантаж, жестокие пытки, мучительные допросы и даже террористические акты.

Через шесть недель после отправки этого письма Райсса обнаружили мертвым на дороге неподалеку от Лозанны, в его теле нашли около десятка пуль.

Вскоре мексиканской полиции удалось выяснить, что люди, убившие Райсса, следили и за сыном Льва Троцкого, кстати, тоже Львом. Было установлено, что в январе 1937 года заграничные приверженцы Сталина готовились совершить на него покушение в местечке Мюлузе, куда Лев собирался приехать для обсуждения с юристом иска против швейцарских сталинистов.

Однако убийцам не удалось осуществить задуманное: жертва не приехала в назначенный срок. Это происшествие дало основание задуматься над вопросом: а нет ли провокатора в окружении Льва-младшего?

Вскоре от французских властей, занимавшихся расследованием убийства Игнация Райсса, поступила информация, согласно которой после совершения данного преступления один из террористов обратился в визовую службу Мексики с просьбой о предоставлении ему права проживания на территории этой страны; кроме того, он приобрел подробный план Мехико.

Полученные сведения заставили Троцкого и членов его семьи быть более осмотрительными. В одном из посланий к сыну Лев Давыдович писал: «Если будет совершено покушение на твою или мою жизнь, обвинят Сталина, но ему нечего терять, во всяком случае, в отношении чести».

В сентябре 1937 года международная комиссия под руководством Дьюи обнародовала результаты по делу Троцкого и вынесла вердикт: «На основании всех материалов… мы считаем, что процессы в Москве в августе 1936 года и в январе 1937 года были фальшивкой… Мы считаем, что Лев Троцкий и Лев Седов (сын Троцкого) не виновны». Это сообщение очень обрадовало Льва Давыдовича. Однако широкая общественность не придала вердикту международной комиссии особого значения, тем не менее изгнанник ощущал прилив новых сил и способность интенсивно работать.

Радость Троцкого вскоре была омрачена чередой печальных событий: у сына Льва возникли серьезные проблемы со здоровьем, в первых числах февраля 1938 года у него случился острый приступ аппендицита. Откладывать операцию на долгий срок было нельзя, и Лев согласился получить медицинскую помощь в небольшой частной клинике на окраине Парижа, где работали русские врачи-эмигранты. Господин Мартин, французский инженер (именно так представился сын Троцкого) был прооперирован в тот же день.

Операция прошла довольно удачно, и уже через несколько дней Лева пошел на поправку. Но тут случилось неожиданное – здоровье пациента резко ухудшилось, сильные боли становились причиной потери сознания, в бреду молодой человек часто повторял русские слова.

Жена Троцкого-младшего Жанна всячески отрицала слова хирурга, подозревавшего пациента в попытке самоубийства. По ее мнению, Льва отравили по указанию НКВД.

Новая операция оказалась безрезультатной, здоровье пациента ухудшалось, и 16 февраля 1938 года Лев Седов умер. Ему было всего 32 года.

В ходе расследования обстоятельств смерти сына Троцкого было выяснено, что молодой человек стал жертвой Главного управления безопасности, входящего в состав НКВД. Позже Этьен, ближайший соратник Льва-младшего, признавался, что после вызова «скорой помощи» он сразу же сообщил об этом в органы, в результате были приняты соответствующие меры.

Кроме того, на процессах, проходивших в Москве, сына Троцкого признали активным троцкистом, виновным в пособничестве врагу народа.

Более того, Льва Седова объявили начальником штаба троцкистско-зиновьевского заговора. Многие сотрудники Главного управления безопасности придерживались мнения, что «молодой работает хорошо, без него старику пришлось бы куда труднее».

Известие о смерти сына сильно отразилось на здоровье Льва Троцкого. Его жена так описывала печальное событие: «Я как раз… разбирала старые рисунки и фотографии наших детей. Звонок. Я удивилась, увидев Льва Давыдовича… Он вошел с опущенной головой, каким мне никогда не приходилось видеть его, лицо было пепельно-серым и неожиданно постаревшим. „Что случилось? – спросила я в тревоге. – Ты болен?“ Он ответил тихо: „С Левой плохо, с нашим маленьким Левой“.

Семь долгих дней и ночей провел Троцкий в своей комнате, скорбя по сыну. За это время он сильно изменился, его просто невозможно было узнать: распухшее лицо, отросшая борода, суровый взгляд потухших глаз.

В третий раз этот человек оплакивал своего ребенка. В 1928 году умерла его младшая, двадцатишестилетняя Нина. Ее и без того слабое здоровье было подорвано арестом и ссылкой мужа.

Дочь от первого брака Троцкого, Зина, бывшая некогда активной участницей революционного движения, а затем эмигрировавшая в Германию, на протяжении ряда лет страдала от тяжелого нервного расстройства. Чувствуя себя бесполезной для общества, она в январе 1933 года покончила жизнь самоубийством.

Лев Давыдович тревожился и о судьбе младшего сына, Сергея, оставшегося в России. Сообщения, приходившие из Москвы, оказывались малоутешительными: осведомители сообщали, что на протяжении нескольких месяцев от Сергея требовали публичного отречения от отца, а после отказа приговорили к пяти годам лагерной жизни и отправили в Воркуту.

В начале 1937 года неудовлетворенные результатами предыдущего процесса власти вернули Сергея Троцкого в столицу для продолжения допросов, больше о нем никто ничего не слышал. Вероятнее всего, его уже не было в живых.

Из наследников Троцкого удалось уцелеть лишь сыну Зины, Севе, родившемуся в 1925 году и проживавшему вместе с матерью в Германии.

Весной 1939 года Лев Давыдович переехал из Голубого дома Риверы на улицу Авенида Вьена в предместье Койоакана. Дом, который он снял, оказался очень старым, но довольно прочным и большим. По распоряжению Троцкого у ворот была выстроена наблюдательная башня; кроме сигнализации, установленной в доме, охрану несли верные люди, а на улице постоянно дежурили полицейские.

Таким образом, дом Троцкого превратился в настоящую крепость, которую Лев Давыдович покидал очень редко. Это обстоятельство отразилось на его увлечениях: Троцкий занялся цветоводством (его страстью стали кактусы) и начал разводить в своем саду цыплят и кроликов.