Мирослав Морозов - Воздушная битва за Севастополь 1941—1942

На этот раз советские истребители не оставили врага без­наказанным. Две пары летчиков (Белозеров — Касабьянц и Катров — Петрухин) сбили по «юнкерсу», Ширяев и Енохин из 9-го иап — «мессершмитт». Немцы подтверждают потерю по­следнего и указывают, что один из Ju-88 группы III/LG1 раз­бился при посадке в Евпатории. Возможно, что одним из сби­тых бомбардировщиков оказался «хейнкель» группы II/KG26, который в результате боевых повреждений на обратном пути совершил посадку на воду в Каркинитском заливе. Весь его экипаж, включая двух раненых авиаторов, был спасен летаю­щей лодкой Do-24. Напротив, ни одна из трех заявок пилотов JG77, сделанных в этот день, не подтверждается. Немцам удалось лишь уничтожить два МБР-2 в результате бомбовых попаданий.

Возобновление противодействия советской авиации зако­номерно привело к новому массированному удару по аэро­дрому Херсонесский маяк, который состоялся утром 1 июня. На этот раз немцам сопутствовал полный успех. Взрывами бомб оказались уничтожены два ДБ-3 и «як» 247-го иап, по­вреждены два ДБ-3, два СБ и один И-16. Взлетевшие на пере­хват четыре «яка», четыре И-16 и пара И-153 вступили в бой с десяткой Bf-109 из II/JG77 и понесли тяжелые потери. Был сбит один Як-1 и две «чайки», но всем трем пилотам (летчики еканенко, Седушкин и Симов) удалось воспользоваться па­рашютами.

С воздуха за действиями подчиненных наблюдал сам Рихтгофен. «В 07.55, — вспоминал пилот группы II/JG77 лей­тенант Лютц-Вильгельм Буркхардт (Burkhardt), — я вылетел для сопровождения Физелер «Шторьха» генерал-полковника фон Рихтгофена, который хотел осмотреть русские позиции под Севастополем с воздуха. Мне было приказано обеспе­чить непосредственное охранение. Когда мы пролетали над русскими линиями, мой самолет был поврежден русским зе­нитным огнем. Повреждение вынудило меня сразу же искать подходящее место для вынужденной посадки. Я наметил его в долине между двумя виноградниками в районе Мамашай, севернее Севастополя. При посадке мой самолет, прежде чем остановился, снес несколько рядов винограда. К сожале­нию, я еще находился на нейтральной полосе на участке 16-й пехотной дивизии, поэтому, когда вылезал, сразу же попал под огонь русской пехоты, но затем мне удалось невредимым добраться до безопасного места.

После этого последовал злобный звонок от капитана Гол­лоба, который упрекнул меня в том, что я потерял свою маши­ну без необходимости. Он ждал, что я, по крайней мере, дотя­ну на «мессершмитте» до своей территории и сяду там». В ко­нечном итоге немцам удалось спасти истребитель, который был признан потерянным всего на 30%.

Еще одной советской потерей дня стал ДБ-3 ст. лейтенан­та Юрина. В вечернее время он взлетел с аэродрома для оп­робования машины, восстановленной после полугодового ре­монта. Внезапно на него сверху спикировал «мессершмитт». Его пилоту ничего не стоило поджечь не успевший набрать высоту бомбардировщик, роль воздушных стрелков на кото­ром играли техники, взятые для наблюдения за самолетом в полете. С большим трудом тяжелораненому летчику удалось посадить горящую машину на взлетной полосе. Весь ее эки­паж был ранен, причем Юрин скончался от ран спустя три не­дели. Это был прекрасный пилот с довоенной подготовкой, начавший войну на Балтике и бомбивший в августе 1941 г. Берлин. Впрочем, немецкому авиатору обер-ефрейтору Гель­муту Вундерлиху (Wunderlich) так и не удалось похвастаться открытием своего боевого счета перед товарищами. Его «мессершмитт» был подбит ответным огнем и совершил вы­нужденную посадку, немного не дотянув до линии фронта. Ефрейтор попал в плен.

Вообще же с началом подготовки штурма немецкая артил­лерия и авиация заметно усилили воздействие на советские аэродромы. Тем не менее долгое время серьезных потерь там удавалось избежать. Кроме бомбардировок 26 и 31 мая, поте­ри имелись 29 мая (один Як-1, два ДБ-3 и один У-26 повреж­дены артогнем) и 30 мая (поврежден один «як»). За этими су­хими цифрами скрывалось огромное моральное и физиче­ское напряжение летчиков и технического персонала 3-й ОАГ, которые продолжали выполнять свой воинский долг несмотря на то, что их жизнь находилась в опасности на протяжении всех 24 часов в сутки. Вот лишь один пример, который привел в своих мемуарах Герой Советского Союза К. Д. Денисов:

«Труженики 20-й авиабазы, которую возглавлял интендант 1–го ранга И. Н. Губкин, выполняли исключительно большую работу. База обслуживала все три сухопутных аэродрома, и каждый из них находился почти в одинаковом положении. Кроме всех видов довольствия требовалось своевременно засыпать и заравнивать множество воронок. Особую трудность представляла засыпка больших воронок, образовавшихся по­сле разрывов бомб крупного калибра. Для этого требовалось много грунта, который приходилось иногда завозить издалека…

Вспоминается подвиг командира тракторного отделения младшего сержанта Василия Падалкина, трудившегося в со­ставе аварийно-восстановительной команды на аэродроме Херсонес. На наших глазах, закончив выравнивание взлетно­посадочной полосы, он отогнал свой трактор с катком на гра­ницу аэродрома. Вдруг послышался свист бомб, сброшенных с Ju-88. Одна разорвалась рядом с трактором. Показалось, что младший сержант погиб. Но только ушли «юнкерсы» и осела пыль, он вылез из катка, превращенного в надежное ук­рытие от осколков. А вот трактор пострадал, и очень не во­время — вот-вот должны были вернуться самолеты с зада­ния. Зная об этом, сержант добежал до другого трактора с катком, запустил его и к возвращению летчиков успел при­вести поле в порядок. За это Василий Кириллович Падалкин был награжден орденом Красной Звезды. О его подвиге 30 мая сообщила флотская газета «Красный черноморец».

В середине июня Падалкин заделывал воронки невдалеке от стоянки самолетов, и мне удалось осмотреть его «агрегат», как оказалось, уже модернизированный. Произошло это по­сле очередной вражеской бомбежки, во время которой млад­ший сержант и не подумал спуститься в отрытую рядом щель.

Когда прозвучал сигнал «Отбой», мы с инженером В. И. Груз­девым подошли к машине младшего сержанта. Стряхнув пыль с гимнастерки, на которой уже был прикреплен только что по­лученный орден, Падалкин познакомил нас со своей чудо­техникой. Мы увидели, что вокруг сиденья тракториста закре­плены где проволокой, а где и сваркой списанные самолет­ные бронеспинки, а две бронеспинки закрывали с боков мо­тор. Вот на таком броненосце и работал на аэродроме один из целой плеяды умельцев, имевшихся тогда в каждой части…»

Еще более драматично происходила ночная боевая работа на гидроаэродроме бухты Матюшенко.

«В одну из июньских ночей, — вспоминал К. Д. Денисов, — под грохот рвавшихся кругом снарядов мы с Михайловым (ко­миссар 3-й ОАГ. — М. М.) добрались до пристани Третьего Интернационала, чтобы переплыть катером на другую сторо­ну Севастопольской бухты.