Юлия Пушнова - Клеопатра: История любви и царствования

Исполнение решения по Кипру поручено было Катону, противнику Клодия, который выступал против захвата острова. В ответ на его протесты выдвигали следующий аргумент: Катон – единственный человек, который может гарантировать сохранность кипрских сокровищ и доставку их в Рим. Это был откровенный выпад против всех остальных государственных деятелей Рима, лишнее подтверждение их коррумпированности и продажности.

Катон отъехал из Рима весной 58 г. Оптиматы были в отчаянии, ведь совсем незадолго до этого Цицерон тоже покинул столицу.

Причиной этого стал очередной законопроект Клодия, которым он наносил давно задуманный удар. Он был направлен против Цицерона, хотя имя его не называлось. В законопроекте говорилось о наложении кары – «лишении воды и огня», то есть изгнании, – на тех магистратов, которые повинны в казни римских граждан без суда. Направленность закона, конечно, была ясна для всех, прежде всего для самого Цицерона. Цицерон после опубликования законопроекта впал в отчаяние. Он облачился в траур и униженно просил защиты у Писона и Помпея, которому даже бросился в ноги, но в обоих случаях получил категорический отказ. Помпей в своем решении ссылался на Цезаря. Цицерон в грязной бедной одежде ходил по улицам Рима и, останавливая случайных прохожих, просил поддержки и сочувствия.

Ходатайства друзей не принесли результата, и сам Катон посоветовал в создавшейся обстановке сдаться, чтобы сохранить жизнь. Цицерон должен был покинуть Рим.

Устранение Цицерона окончательно развязало руки Клодию. В день принятия закона дом Цицерона в Риме был сожжен, его виллы разграблены, и Клодий заявил о своем желании не месте разрушенного дома воздвигнуть храм Свободы. Затем, чтобы превратить добровольное изгнание в акт, имеющий юридическое значение и силу, Клодий провел новый закон, уже открыто направленный против Цицерона. Под страхом смертной казни запрещалось предоставлять убежище изгнаннику в том случае, если он окажется на расстоянии менее 500 миль от Рима, и запрещалось когда-либо в будущем ставить вопрос о пересмотре или отмене закона.

Воплем отчаяния звучит письмо Цицерона брату Квинту: «Брат мой, брат мой, брат мой! Неужели ты мог опасаться, что я под влиянием какого-то гнева отправлю к тебе рабов без письма или даже вовсе не захочу тебя видеть? Мне сердиться на тебя? За что же? Значит, это ты нанес мне удар, твои враги и их ненависть погубили меня, а не наоборот? Нет, это мое прославленное консульство отняло у меня тебя, детей, отечество, достояние. Но я хотел бы, чтобы у тебя оно ничего другого, кроме меня, не отняло...

Вести такую жизнь дольше не могу. Никакая мудрость, никакое учение не дают столько сил, чтобы выдержать такое страдание».

Бесславно закончился и поход Катона на Кипр. По дороге он задержался на острове Родос и начал оттуда переговоры с кипрским царем. На что надеялся Катон? На силу убеждения, которая заставит царя отказаться от сопротивления силам Рима? Скорее всего Катон боялся открытых стычек с Кипром. Ведь в сопровождение ему предоставили только чиновников для поручений. В этом тоже была насмешка Клодия.

На Кипр для переговоров отправился уполномоченный от Рима. Восседая на высоком троне, сохраняя остатки человеческого и царского достоинства, ждал поддержки своего брата Птолемея властитель Кипра. С содроганием слушал он слова посла, который предлагал ему в случае оказания поддержки Риму место жреца в храме Афродиты кипрского города Пафоса. Потрясенный и униженный царь гордо поднял голову, высокомерно посмотрел на римлянина и ответил категорическим отказом.

Римлянин ушел, и обессиленный Птолемей, царь Кипра, закрыв лицо руками, заплакал. Он плакал как маленький ребенок, ожидающий утешения от няньки, слов поддержки от матери. Такого страшного унижения он не испытывал никогда в жизни. Даже когда он, подросток, не смог достойно ответить на поцелуй наложницы и вызвал этим насмешливый взгляд взрослой и опытной женщины, даже когда испугался, что выпадет из седла поднявшегося на дыбы коня, и закричал, даже когда, опьянев первый раз от излишних возлияний, уснул прямо за столом и опрокинул на себя бокал с молодым вином. Жрец в храме собственного государства! Царь позвал советника: «Я хочу отомстить. Сегодня же погрузи все самое ценное из моего дворца на корабли, пусть они отплывут как можно дальше от берега и утонут». «Утопить наши корабли?» – советник не удивлялся, он просто уточнял, этого ли хочет царь? Удивлению не было места, ведь он слышал весь разговор царя с римлянином. «Царь хочет утопить корабли с драгоценностями дворца?» «Да! Да! Да! Им не достанется ничего».

«Если мой господин позволит, я хотел бы напомнить, что римлян не остановит ничто. Они не простят потери. Подумайте о жителях острова. Их имущество достанется грабителям из Рима. А самих людей они продадут в рабство. Может быть, отдать им золото, но сохранить людям жизнь и свободу?» Царь молчал. Слезы высохли. Вернулись самообладание и твердость. «Я все понял и согласен с тобой. Иди, я выйду к людям скоро и объявлю свою волю». «Вы хотите видеть своих людей, мой царь?» «Да, пусть все соберутся на площадь перед дворцом».

Вскоре толпа народа собралась под окнами дворца. Молча, настороженно, с надеждой они смотрели на дворец, который всегда казался им оплотом твердой воли и надежности. А у окна стоял царь Птолемей Кипрский, держа в руках драгоценный кубок. Он тоже молчал и смотрел на свой народ. В последний раз. Последний протест против захватчиков. Протест человека, оказавшегося перед выбором: унижение или... Он выбрал смерть. В кубке был яд...

Клеопатра, которой ко времени этих событий едва минуло одиннадцать лет, прекрасно понимала, что стало причиной унижения и гибели ее дяди. Она не испытывала презрения к предательству отца, имела ли она право осуждать его? Но чувства народа были ей понятны. Жестокие и циничные римляне вызывали в ее душе ненависть и отвращение. Деградация отца пугала ее, мысли путались, а спросить совета она не могла ни у кого. Вокруг не было ни одного человека, который мог бы себя назвать другом Царя Египта. Вскоре Птолемей признался, что уже не может удерживать трон и боится недовольства народа. Слово «недовольство», произнесенное Птолемеем, вряд ли могло передать те волнения, которые сотрясали Александрию. Жители столицы были возмущены необходимостью выплачивать из своих средств долг римлянам. Новые налоги не давали возможности вздохнуть. Кроме этого, предательство по отношению к кипрскому правителю вызвало бурю негодования. Народ откликнулся на недавние события более решительно и достойно, чем царь. Испугавшись поднимающихся беспорядков, Птолемей бежал на Родос, где находилась резиденция Катона.