Алексей Разин - Изяслав-скиталец

А вслед за возвращением князя в Киев получилось такое радостное известие, что Изяслав устроил пир на весь мир: засевший в Тмутаракани изгой, князь Ростислав Владимирович, заболел и умер. Говорили в то же время, будто его отравил корсунский староста, нарочно за тем приезжавший из Корсуни, но это было уже все равно. Главная причина радости состояла в том, что не стало этого беспокойного человека.

Правда, у него остались три сына: Рюрик, Володарь и Василько - все трое младенцы, а младший еще грудной, но их опасаться было нечего: они были сыновья изгоя, стало быть, вдвойне изгои, почти не князья, и у них не было даже намека на какие-нибудь права.

- Знаешь что, старый дружище, - говорил как-то Изяслав боярину Тукы, - с тех пор как в Полоцке и в Тмутаракани сидят наши люди, я помолодел, как-то воздух в Русской земле очистился, и дышать стало легче. Будто мы из своей семьи чужих людей выгнали, и стало все так просто, и так спокойно, и так мирно, просто благодать.

И часто еще князь говорил о том, как хорошо стало жить. Оно и немудрено: он чувствовал себя старшим князем на Руси, братья готовы были седлать коней, только он прикажет, и идти против всякого врага. К тому же он стал и богаче. Новгород, который умел оправляться от всяких бед необыкновенно быстро, присылал богатую дань. Вся Полоцкая волость платила Киеву, и платила бы еще больше, если бы не был разорен Минск. Но можно было надеяться, что он оправится, потому что место хорошее, привольное, а на выгодное место народ как-то откуда-то набирался сам собою.

Всем хорошо было бы житье князя Изяслава, если бы не нагрянули половцы. Идут из своих степей, точно ведет их какое-то слепое чутье, как звери дикие лезут на рогатины, на копья и под топоры, ломят вперед, как стая медведей, и широкоскулые морды их с жиденькими бородками смотрят подслеповато, но свирепо. Придут со своими круглыми войлочными шатрами, с табунами лошадей и верблюдов, станут на переяславльских покосах как хозяева, и когда княжеские люди приходят их прогонять, они их убивают спокойно, как баранов.

Пойдет на них большой отряд, они дерутся как звери; раненые будто и не чувствуют своих ран, умирают без стона и ропота, а живые на быстрых конях обскакивают посланный на них отряд со всех сторон и нападают так стремительно, будто никогда и отступать не придется.

Князь Всеволод дал знать из Переяславля, что ему одному не справиться. Изяслав сел на коня, Святослав поспешил из Чернигова, и князья встретили кочевников на берегу Альты, там, где Ярослав разбил когда-то Святополка. Половцы напали на них как сумасшедшие, окружили почти со всех сторон, так что князья едва успели ускакать: Изяслав и Всеволод в Киев, а Святослав в Чернигов.

Не успели князья опомниться, как народ зашумел на торговой площади и потребовал к себе тысяцкого Коснячко. Толпа на площади росла, шумела; приходили ратные люди, успевшие спастись с побоища на Альте, и кричали громче всех. Они обвиняли Коснячко в том, что он бежал, тогда как половцев вовсе нетрудно было разбить.

- Что же вы не разбили? - кричал тысяцкий.

- Как разбить, когда тысяцкий бежал! - кричали ему из толпы. - Веди нас опять! Давай нам оружие и коней!

- Подите вы! Где мне взять для вас оружие! Оружие у князя! - отвечал Коснячко.

- Ступай к князю и требуй оружие! Чего нам тут сидеть и ждать, пока половцы придут и разорят наши дома!

Так кричал народ, настойчиво требуя оружия. В толпе уже стало известно, что половцы после победы разбрелись кто куда, чтобы грабить села, и потому нетрудно будет их одолеть. Но тысяцкий отговаривался, пошел к князю неохотно и, вернувшись от него, сказал, что князь оружия не дает.

- Как не дает? Почему не дает? Оружия много, враг подходит, разорит Киев, дома выжжет... Что это за тысяцкий, размазня!.. Что это за князь, когда защищать нас не хочет! Верблюда испугался, побежал опрометью!.. Пойдем к князю! Неужели нашим семьям погибать? Пусть князь ведет нас!..

Народ повалил всем вечем на княжеский двор. Дорогой набрела толпа на хоромы тысяцкого Коснячко, чтобы захватить его с собой, но тысяцкого не было дома. Поэтому на княжеский двор толпа ввалилась без всякого толку и порядка, с криком и ропотом. Князь Изяслав подошел к окну и спросил, что надо народу.

- Коней! Оружия! - кричали ему из толпы. - Веди нас, князь! Мы одолеем! Тысяцкого нам другого! Размазня тысяцкий!..

Князь махнул рукой, и толпа замолкла. Князь сказал народу:

- Ступайте по домам, добрые люди! Киеву не грозит никакая опасность: враги побоялись наших каменных стен и повернули на север. А если что и случится, то отсидимся!

- Отсиживаться! Этак они повадятся ходить за добычей к нам как в садок! От ворон этих отсиживаться!.. В капусту их изрубить!.. Только не с таким сидячим князем!..

Народ стал шуметь сильнее, потому что князь отошел от окна. Его отозвал боярин Тукы, говоря:

- Прежде всего надо усилить стражу у тюрьмы Всеслава. Кто знает, что может взбрести на ум глупым людям, когда они расходятся и сами не знают, чего хотят. Народ ведь не забыл, что Всеслав старший потомок князя Владимира.

Князь Изяслав охотно согласился усилить стражу, но было поздно. Пока давались распоряжения, на тюремный двор ввалилась еще толпа народу, которая ходила освобождать колодников. В народе стали слышаться другие речи:

- В тюрьме остался один князь Всеслав с сыновьями... Вот это князь!.. Этот сам-десять прогонит половцев... Этот задаст им трезвону... Выпустим его... Пойдем...

И тут уже не пособила бы никакая удвоенная стража. Как морская волна, высоко взбежав на берег, отхлынет иной раз с неодолимою силою и утянет с собой целые скалы, так вся толпа, сколько ее ни было на княжеском дворе, отхлынула к тюрьме Всеслава, разбила ее первым напором и вывела оттуда князя Всеслава. И опять та же волна прихлынула и поставила Всеслава на княжеском дворе. В это время Изяслав с братом Всеволодом едва успели сесть на коней и ускакать во весь опор в сопровождении небольшой дружины и бояр Тукы, Коснячко и Чудина.

Это было 15 сентября 1068 года, стало быть, Всеслав просидел в тюрьме год и пять месяцев перед тем, как сделался киевским князем. В первую минуту он не успел помешать народу разграбить терем Изяслава: все, что было в нем добра, мехов, золота, серебра, жемчуга, - все растащила жадная и глупая толпа, а на другой день люди приходили с поклоном к князю Всеславу и покорно просили его суда в какой-нибудь мелкой домашней тяжбе.

Изяслав забрал в Белгороде свою семью и продолжал путь в Польшу. Он отправился к своему шурину, королю польскому Болеславу II, внуку того самого Болеслава Храброго, который приходил в Киев сажать своего зятя Святополка.

Болеслав принял зятя очень ласково, обещал помочь ему возвратить Киев и прогнать племянника, но выступать в поход под зиму отказался, боясь холодов и снегов глубоких. Изяслав зазимовал в Польше, хоть ему это и очень не нравилось. Он любил свой киевский терем, где было так просторно, где всего было припасено в изобилии, где казна была такая богатая, а от младших братьев старшему брату воздавался такой почет.