Алексей Разин - Изяслав-скиталец

Алексей Егорович РАЗИН

ИЗЯСЛАВ-СКИТАЛЕЦ

В Олеговом лесу было одно особенно привольное местечко. На откосе горы раскинулась поляна - из лесу на нее выступали четыре дуба, густые, кудрявые, свежие, возле них гремел небольшой ключ, трава свежа и нетоптана. Пониже, под горой, в потных местах, держался кабан; повыше нередко попадался олень; медведь-пустынник ходил за ягодами, лось-сохатый щипал рябиновые побеги.

Со времен Святослава положен на лес строгий запрет, и никто из простых людей не смел в нем тронуть зайца, не то что княжеской зверины: кабана, лося, медведя. Князь Владимир наезжал сюда на охоту, а после него нога человечья почти в него не ступала. Ярослав Мудрый охотником не был, Изяслав тоже охоты не любил, и зверь плодился и жил по своей звериной воле, хотя от Киева до средней Олеговой поляны было не больше пятнадцати верст.

Сюда-то, в это приволье, забрались бояре, княжеские гости, и расположились отдыхать после удачной охоты. Лет пятьдесят не бывало на поляне такого шумного, веселого табора. Под дубами разложены были ковры; на них отдыхали бояре, вкусив роскошной трапезы и выпив сколько надобно для подкрепления. Неподалеку от них лежал огромный медведь, зарезанный боярином Пореем в одиночку, лежал кабан, которому сын новгородского посадника Остромира всадил копье под лопатку, лежал еще кабан, поменьше, убитый боярином Ратибором.

Шагах в ста от дубов расположилась многочисленная челядь с лошадьми, с собаками. Там разведены были костры, слышался живой говор; кормили собак, провожали дорогих боярских коней; несколько человек возилось вокруг товарища, которому медведь разорвал плечо.

Снизу поднимались в гору человек двенадцать, несших на длинной жерди громадного кабана, убитого все тем же боярином Пореем.

- Сюда! Сюда! - кричал он людям, которые несли кабана. - Обойди с этой стороны! Клади здесь!.. Эх вы, охотники! Закона не знаете! Битым боком вверх кладут зверя! Поверните его! Да пошевеливайтесь, размазня киевская!

- Да, удар хорош! - сказал боярин Ратибор, любуясь узкой раной под лопаткой у зверя. - Стемировский настоящий удар. Это в былые времена Стемир, богатырь, любимец княгини Ольги, так-то, говорят, убивал кабана, не копьем, как мы, грешные, а мечом.

- Молодецкий удар! - заметил боярин Перенег, приподнимаясь на локте.

Боярский сын Вышата, сын новгородского посадника, как человек еще очень молодой, ничего не сказал и молча любовался, завидуя силе и верности удара.

Порей, полюбовавшись своей добычей, опять опустился на ковер, заложил руки под голову и стал спокойно смотреть на ясное полуденное осеннее небо.

- Не житье здесь у вас, а масленица! - сказал он наконец, не обращаясь ни к кому особенно. - Этак жить - и умирать не надобно.

- Чем же у вас-то худо, дяденька Порей? - спросил его молодой Вышата.

- Какое у нас житье? - спросил Порей. - А такое, что мы с корочки на корочку во Владимире перебиваемся, и все богатство наше - два веника в коробе да мышь в подполе. Ты разве не знаешь, что мы с Ростиславом хоть и князья, да не настоящие. Ростислав не сын был покойному князю Ярославу, а внук, так у него по усам текло, а в рот не попало. Меж пятерыми сыновьями разделил Русскую землю, а после покойного старшего сына княжеского сын Ростислава, старший, стало быть, внук, и так живет. Что дяди из милости дадут, тем и довольствуется. Дали сначала Ростов для прокормления. Ну, пожили там лет пять, умирает дядя Вячеслав Ярославич - стало быть, Смоленск опростался. Мы в Киев, к старшему дядюшке. Так что же ты думаешь? Собрались братья совет держать: как тут быть? А моего-то князя и на совет не пустили, младшего, дядю Игоря, перевели в Смоленск, а нас - во Владимир. Оно бы и не худо: червенские города богаты, земля плодородна, да вот беда: земли-то, которые к городу Владимиру тянули, все отошли Киеву, а нам один город достался. Выехать некуда, взять нечего, и стали мы жить да поживать, с запасом, нечего сказать: на печи в решете три засушинки*. Терпим беду, а вся вина князя Ростислава в том, что его отец, князь Владимир Ярославич, старший из Ярославичей, раньше отца помер, не побывав князем. Я тебе говорю: беда такая, что своры собак держать не на что.

_______________

* З а с у ш и н к а - все съедобное в сушеном виде: кусок мяса,

ломоть хлеба и т. д.

Хорошо. Умирает у нас младший дядя - Игорь Ярославич, что был переведен из Владимира в Смоленск. Князья не съехались сразу же, а киевский и послал в Смоленск своего посадника. Всеволод из Переяславля тогда воевал с торками, и вот нынче опять от этих кочевых разбойников отбиваться надо было. Вот только теперь настоящий съезд и совет княжеский, вот мы и приехали. Но, видно, правду говорили старики: на чужой совет до зова не ходи. Совещались они втроем, Изяслав, Святослав и Всеволод, а племянника Ростислава одними ласковыми словами угощали, а впрочем, знай кошка свое лукошко. Вот скажи мне, дяденька Перенег: не обидно это родному старшему внуку князя Ярослава?

- Обидно, точно, - отвечал Перенег, боярин черниговского князя Святослава, - на что обиднее этого? Сыновья перемрут, это от Бога так установлено, настанут внуки, каждый внук что-нибудь получит, а старшему внуку - ничего. На что хуже? Только дело это такое, что ничего не поделаешь, стало быть, и обижаться нечего. Тебе бы надо весны, а теперь осень: так что же станешь делать? Обижайся сколько хочешь, а делу не поможешь, весна зиму не перескочит тебе в угоду. Князь Ярослав так завещал, и переменить его волю живой человек не может. Надо ли исполнять завещание или не надо? И князь Ярослав мог распоряжаться своею волостью или не мог?..

- Вот как? - возразил Порей с большой живостью. - Говоришь ты хорошо, да не дело, заложил прямо, а поехал криво. Однако, брат, как ни хитри, а правды не перехитришь. Неужели же всякое завещание исполнять надо? А если оно не от ума сказано? Если я, например, завещаю, что после моей смерти внука моего Ростислава на двадцать третий день повесить на осине? Что же? Ты веревку готовить станешь? Нет, впереди всякого завещания, по-моему, должна стоять правда. Внуков у Ярослава столько-то, ну и раздели волость на столько же частей, и - любезное дело: сиди всякий сам по себе, владей с Богом, ешь, пей, веселись...

- Все это так, - отвечал старый боярин киевского князя Изяслава, Чудин, до тех пор дремавший и схвативший только последние слова. - Только об одном забыли, о Русской земле. Есть ли у этой земли враги? Приходят торки и половцы. Разбирают они, который участок чей? Разоряют они землю или нет? Надо их бить, отгонять или не надо? И если на пятьсот правнуков земля разделится, не придется ли им все-таки выбрать одного старшего, чтобы вести всех на половцев?