Владимир Янин - Денежно-весовые системы домонгольской Руси и очерки истории денежной системы средневекового Новгорода

Как показывают наблюдения над составом русских кладов, арабы постоянно имели дело со значительной пестротой монетного состава обращения как в отношении мест чеканки, так и в отношении ее времени. Так, например, обращение всего IX в. – это обращение в первую очередь огромной массы монет, отчеканенных еще Харуном ар-Рашидом и Амином в самом начале IX в. Перечеканку монет последующими правителями вовсе не следует представлять себе в виде акта, сопровождавшегося обязательным изъятием всех монет предшественников или иноземных монет. Это был постепенный процесс изъятия монет, наиболее потертых, дефектных и почему-либо не соответствовавших нормам обращения.

Подобные факты и соображения мало принимались в расчет, и начало массового торгового обмена Восточной Европы со странами Востока часто датировалось VII в. или даже еще более ранним временем. Разбирая одно из сообщений IX в. о Руси, В. О. Ключевский подвел под эти представления следующее логическое обоснование, которое охотно цитируется исследователями древнерусской торговли: «Нужно было не одно поколение, чтобы с берегов Днепра или Волхова проложить такие далекие и разносторонние торговые пути. Эта восточная торговля Руси оставила по себе выразительный след, который свидетельствует, что она завязалась по крайней мере за сто лет до Хордадбе» [159](т. е. по крайней мере в первой половине VIII в. – В. Я.).

П. Г. Любомиров, исследовавший торговые связи Руси с Востоком по нумизматическим данным, также не колебался в датировке начального этапа этих связей VIII веком, допуская проникновение восточной монеты на славянские территории и в VII в. [160]В последние годы те же взгляды в связи с историей древнерусского денежного обращения развивал А. Д. Гусаков [161].

Нет нужды цитировать многочисленные работы современных историков, где мнение о существовании развитых связей Восточной Европы со странами Халифата уже в VII и VIII вв. излагается с обязательными ссылками на исследование П. Г. Любомирова. Сочувственное изложение этого мнения встречается постоянно и иногда достигает большой красочности, примером чему может служить утверждение В. В. Мавродина о том, что «в VIII в. все среднее течение Днепра было усеяно кладами восточных монет» [162].

Против такого чрезвычайно распространенного представления еще в 1933 г. выступил Р. Р. Фасмер, отметивший, что основной категорией датирующих находок являются клады, а не отдельно поднятые или случайно собранные монеты и что «кладов, зарытых в VIII в., до сих пор не найдено, а найдены только монеты VIII в. в кладах, зарытых в IX в.» [163]. Таково основанное на тщательном изучении источников мнение наиболее компетентного исследователя русско-арабской торговли. Однако оно высказано им в статье общего характера, без подробного разбора хронологии ранних русских кладов, а в другой специальной работе Р. Р. Фасмера, посвященной наиболее раннему периоду обращения дирхема в Восточной Европе [164], сводка кладов была оставлена им без хронологического анализа.

Обращение к русским куфическим кладам наиболее ранней группы позволяет присоединиться к мнению Р. Р. Фасмера, при условии некоторого уточнения его даты.

Древнейший русский клад куфических монет относится по его составу не к началу IX в., как утверждал Р. Р. Фасмер, а к 80—90-мгг. VIII в. Это небольшой, но сохранившийся целиком (28 целых и 3 обломка монет) клад, найденный в Старой Ладоге в 1892 г. [165]Монеты в нем составляют хронологически компактную группу, обнимая период чеканки в 38 лет (749–786 гг.).

Еще один клад, найденный на Паристовском хуторе Батуринского р-на Черниговской обл. (на р. Сейме) в 1895 г. [166], можно лишь очень условно относить к концу VIII в. Он состоял из большого количества монет (около 800 целых и обломков), но из них сохранилось лишь 7 экземпляров. Сохранившаяся часть клада настолько мала, что дает возможность применить только приблизительную датировку концом VIII – первой четвертью IX в. [167]

Для правильного представления о времени первоначального проникновения дирхема в Восточную Европу большую важность имеют клады куфических монет, обнаруженные в Западной Европе. Содержа в своем составе монеты, заведомо проделавшие путешествие через восточнославянские земли, они датируют и внутренние русские явления [168].

Древнейшим западноевропейским кладом куфических монет является крошечный клад серебряных изделий и дирхемов (7 целых и 1 обломок), найденный в Форе на Готланде [169]. Его младшая монета относится к 783 г. Это, правда, единственный западноевропейский куфический клад VIII в. Во всяком случае, он увеличивает количество кладов восточных монет в Европе, зарытых не в IX в., а в последней четверти VIII в.

В качестве контрольного материала для проверки нашего вывода о более ранней датировке некоторых кладов можно привлечь и всю раннюю группу единичных монетных находок. Отдельно поднятые или обнаруженные в погребальных инвентарях монеты сами по себе, конечно, не дают достаточно надежного основания для датирования этапов денежного обращения. Многие из них, несомненно, не только попали в землю в сравнительно позднее время, но и сам приход их в Европу был явлением более позднего порядка, а часть происходит, по всей вероятности, из несохранившихся кладов. Однако их статистика в целом довольно интересна и показательна.

В Восточной Европе к настоящему времени зафиксировано 29 единичных находок куфических монет VIII в. [170]В Западной Европе, по данным А. К. Маркова, таких достоверных находок – 13 [171]. Из этих 42 находок – 5 [172]датируются суммарно; остальные дают следующую картину:

Приведенная таблица дает известные основания судить о той переломной дате, после которой отдельные находки восточных монет в Европе перестают носить случайный характер. Из 37 отдельных датированных находок таких монет – 25 относятся к последней четверти VIII в. Они начинают встречаться постоянно после 774 г. Хронологический диапазон остальных 12 находок достигает сотни лет, а распределение их по десятилетиям носит такой характер, что случайность их очевидна; это не случайность проникновения куфических монет в Европу уже в первой половине и в середине VIII в., а случайность попадания в землю ранних монет в более позднее время.

Более интересные и убедительные результаты дают наблюдения над таблицей хронологического состава русских кладов (см. табл. I). Наиболее ранней группой восточных монет, присутствие которой в кладах обнаруживает все признаки закономерности, являются монеты 40-х гг. VIII в. Они имеются в 13 из подсчитанных кладов, преимущественно 800–875 гг., в которых составляют от 0,67 до 6,40 %. Постоянство присутствия этих монет в ранних русских кладах по сравнению с более ранними монетами очевидно.