Михаил Нестеров - Посланники Великого Альмы (Книга 1)

Литуан присел возле жриц, сложил на груди руки и постарался хоть ненадолго отогнать невеселые мысли.

Последние дни старшая жрица не покидала храм ни днем ни ночью. Вот и сейчас она спала здесь, примостившись на каменной скамейке. Ее руки обхватили колени, которые она подтянула к подбородку, стараясь согреться.

Литуану было жаль её будить, и он ещё немного постоял над ней, заботливо вглядываясь в уставшее лицо.

— Что-то случилось? — Она посмотрела вначале на темное небо в проеме двери, потом — на Литуана.

— Пора уходить, — тихо сказал священник. — Они идут.

Весть о том, что испанцы направляются к городу, принес на рассвете один из разведчиков.

Они были ещё далеко и продвигались достаточно медленно, делая продолжительные остановки для отдыха. Скорые расчеты показали, что ожидать их появления следует не раньше, чем через три дня. Дозоры с левого берега Топажоса были сняты за ненадобностью, так как испанцы двигались полным отрядом по правому берегу.

— Так угодно Альме, — сонно отозвалась старшая жрица.

— Сейчас сюда прибудут люди, и мы отправим вперед всех дочерей Альмы, — Литуан окинул взором четырнадцать золотых фигур. — Вслед за ними тронемся и мы. Альма последним должен покинуть храм.

— Он столько веков простоял здесь, — вздохнула жрица.

— Ничего не поделаешь. Это их воля — Альмы и Дилы. Жрицы все здесь?

— Нет, ещё рано. Но они сейчас придут.

Литуан немного помолчал.

— Я не смогу быть вместе с вами — в первую очередь я должен находиться с народом. Не будет также и других служителей. Сейчас каждый человек на счету. В пещере вас никто и никогда не найдет. У вас будет достаточно провизии, чтобы спокойно продержаться несколько недель. Я намеренно говорю "несколько недель", потому что только боги ведают, когда и чем все это для нас закончится. Нарушая все устоявшиеся обычаи, с вами будет один мужчина.

Жрица удивленно выгнула бровь.

— Это индеец из другого племени, — пояснил Литуан и твердо добавил: Он должен находиться с вами.

— Так угодно Альме, — снова выговорила старшая.

В храм вошли несколько мужчин и остановились на почтенном расстоянии от Альмы.

Литуан подозвал их, подошел к большой каменной плите за алтарем и нажал на ней один из орнаментов, изображавший семиконечную звезду. Под действием системы противовесов плита сместилась в сторону, открывая ряд каменных ступеней, ведущих в подземелье.

Еще предшественники Литуана за ненадобностью приспособили этот старый подземный коридор, выходящий другим концом за западную стену города, в своеобразный склад, где хранились кувшины с благовонным маслом и всевозможная церковная утварь, пришедшая в негодность.

Двое мужчин, спустившихся вслед за Литуаном, вынесли оттуда четыре кувшина с благовониями, и плита так же легко была водворена на место.

Спустя час, при полном скоплении народа, не исключая маленьких детей, из храма вышли Литуан и три служителя, одетые в длинные белые балахоны. Они спустились по ступенькам и отошли в сторону, давая проход первым десяти носильщикам, несшим на плечах деревянную платформу. На ней, в окружении драгоценностей, пребывала коленопреклоненная фигура младшей дочери Альмы.

Люди в горьком молчании провожали её, удалявшуюся от них по центральной улице к главным воротам, взглядом.

За первой последовала следующая фигура, потом — еще…

Сто сорок носильщиков несли четырнадцать золотых изваяний и драгоценности; столько же следовали рядом, чтобы сменить уставших: путь был неблизкий, предстояло пройти 15 километров.

Когда все фигуры были вынесены, Литуан и священники вошли внутрь храма и скоро появились на пороге, держа на плечах легкие носилки с небольшим серебристым образом Альмы.

Многие женщины плакали, глядя вслед своему Богу. Все это отчетливо походило на похороны.

Следом за носилками с Альмой величественно шли пятнадцать жриц, и уже вслед за ними потянулись женщины с детьми.

Они шли с грудными младенцами на руках, с детьми, держащимися за руки, с подростками, несшими плетеные корзины с необходимой домашней утварью, — и все это напоминало великое переселение.

Не было в этой длинной людской веренице только совсем старых безуспешными оказались попытки Атуака уговорить стариков покинуть город. Их — совсем немощных и ещё полных сил, больных и просто одряхлевших от старости — набралось около трехсот.

Замыкали шествие два отряда: один, в двести человек, во главе с братом Атуака Долтисотой останется в каменоломне, а второй, более многочисленный, должен вернуться назад.

У золотых ворот процессия остановилась.

Атуак встал на деревянный щит, и шестеро воинов подняли его.

От тысяч устремленных на него глаз перехватило дыхание, но вождь альмаеков усилием воли подавил в себе волнение.

— Простите меня, братья, — выдохнул он в многочисленную толпу. Видно, недостаточно сильный вождь достался вам, если он видит перед своими глазами это печальное зрелище.

Среди людей прокатилась волна движения, и раздался неодобрительный ропот, но Атуак одним жестом руки восстановил тишину.

— Нечасто говорил я с вами, а если и обращался, то только с короткими речами во время праздников. Увы, их время закончилось. Большая беда постигла нас, и мне больно видеть вместо улыбок на ваших лицах тревогу, больно смотреть в глаза детей — в их взглядах я читаю преждевременную зрелость. Исчез покой в облике женщин, хранительниц нашего очага, и ещё больше затуманились взоры стариков. Но с гордостью я смотрю на отважных воинов. Посмотрите и вы на них. — Вождь выбросил руку в сторону отрядов. Это храбрые и сильные воины, их сердца переполнены любовью к вам и ненавистью — к врагу. Они защитят землю наших отцов. Правда и сила на нашей стороне, и уверен я, не будет ни одного позорно отступившего, опустившего копье перед грозным противником. Я не люблю длинных речей, немногословен буду и сейчас. Духовный отец наш, Литуан, долгое время провел в беседах с вами, укрепил ваши сердца, вселил в них уверенность. Но прежде чем я скажу вам "и пусть будет так", вы должны услышать другое. Закройте на короткое время ваши души, чтобы не просочились в них мои слова, пусть только разум воспримет их… Если мы проиграем битву…

Атуак сделал паузу и оглядел толпу: ни единого вздоха, ни одного движения.

— Если мы проиграем, — повторил он, — уходите в сторону Высокой Земли. Долтисота поведет вас. Слушайте и беспрекословно подчиняйтесь ему, а он будет вам добрым и справедливым вождем. Обоснуйтесь в тех землях и возродите племя Великого Альмы! А теперь прощайте. Пусть не сломаются ваши души. Молитесь за нас, и мы принесем вам победу. И пусть будет так!